– Дмитрий, как вам кажется, современное искусство становится ближе к бизнесу?

– Настоящее искусство не бизнес. Бизнес подразумевает принцип «товар – деньги – товар». Я от своего творчества продал процента два. Какой бизнес? Это невозможно, все пишется в стол.

– Тогда способна ли живопись отражать глобальные события современности, воздействуя на умы людей? Вспомним Гойю – «Расстрел повстанцев», Делакруа – «Резня в Хиосе», Пикассо – «Герника», Дейнеку – «Оборона Севастополя»...

– Почему искусство раньше отзывалось таким образом? По необходимости, поскольку не было ни фотографии, ни видео. Сейчас соперничать с фотоаппаратом или с кинокамерой глупо. Что касается «Герники», тут другая ситуация: от Пикассо ждали батальной сцены. Он не стал спорить с фотоаппаратом – создал образ, формулу боли, страданий.

Когда изобрели фотоаппарат и кинокамеру, художник все чаще начал уходить от объективности в субъективный мир, поэтому он не отвечает и не должен отвечать на глобальные события. Хотя это выбор художника. Может, кому-то взбредет в голову изобразить людей в масках, зараженных covid, но, мне кажется, это моветон. 

На самом деле художник всегда решает основополагающие проблемы. Он не удовлетворен природным творением, видит, что мир неидеален, хочет его переделать, и себя прежде всего, людей, если высокий замах.

Художник конструирует собственный мир, и этот метод познания принципиально отличается от научного. Наука лезет в объективные законы. Мы же занимаемся субъективными. Если бы Врубель не написал своего «Демона», его не написал бы никто. А если бы на Ньютона не упало яблоко, оно бы упало на кого-то другого. 

Художник занимается более общими вещами: добро, зло, тень, свет... А я помешан на человеке. У меня всюду человек, даже если рисую свечи – это люди, яблоки – тоже люди. У меня все очеловечено. Все наши ненависти, волнения, любови – все меня интересует. А батальные, великие сцены… Это напоминает мне спектакль из детства: кто-то бегал за художником и просил написать конец света. В натуральную величину. 

– То есть живопись – это нечто более частное?

– Конечно, частное. Но это единственное из искусств, которое имеет метафизическую сущность. Прямой контакт. Как рукоположение у священников – здесь происходит то же самое. Художник – единственный, кто оставляет свое присутствие, матрицирование себя в работах. Картина «Возвращение блудного сына»: подходим, смотрим, узнаем библейские мотивы, но помимо того, что видим фантастическую технику и мастерство Рембрандта, мы понимаем, что это «кусок» самого Рембрандта. Это метафизика, прямой контакт. 

Любое кино, театр – это не личностное творчество, там копии, отпечатки. Как и в музыке, потому что автор ее пишет, а остальное – дело интерпретаторов, исполнителей.

Живопись живет по отношению к человеку страшно долго, столетия. И любой человек, лицезрея произведение, непосредственно контактирует с художником. Художник матрицирует себя, свои воззрения, мысли – великое дело.

– По каким критериям картину можно отнести к действительно современному искусству?

– Нет критериев. В изобразительном искусстве ушла художественная критика. Нет авторитетных людей, кто бы занимался этим. Даже в Москве искусствоведы, как правило, работают на галереи, пишут тексты, и это стало бизнесом. Это рекламные акции, а не художественная критика. 

У государства нет такой потребности и, соответственно, политики в этом направлении. Оно сделало свой выбор – театры, кинематограф. Изобразительное искусство – ну, люди что-то делают, богатые покупают. А покупают художественную «шпану» – Шилова, Сафронова, не понимая сущности искусства, зная одно: холст, масло и реалистически написано. Дальше думать не хотят. Что делается в современном искусстве, понятно не многим.

Вот сейчас на стенах что-то рисуют аэрографами, совершенно не понимая линейного пространства городов, пытаются сделать «форточку» в мир. Есть город, он расчерчен, дома – прямые линии, квартиры – прямые линии, мебель – тоже в основном прямые линии. По логике живопись тоже должна строиться прямыми линиями, чтобы самым естественным образом входить и на стены, и в интерьеры домов. Это монументальное мышление. 

Я монументалист. Любую мою работу можно перенести на стену дома, и она будет утверждать его плоскость, архитектонику, не будет ничего нарушать. А все, что сейчас делается, нарушает – это дырки. Напротив Кремля сделано граффити. Гадость ужасная. В свое время мы возмущались плакатистами – но выполнено-то было профессионально и обалденно. А сейчас этим ребятам близко не сделать такого, они не знают, что такое крупная форма, они мельчат. Как же так: рядом с Кремлем, Мининым и Пожарским – и такая вот ерунда? Немыслимо.

Мальчики бегают и из флаконов поливают стены. В то же время в Архангельске мы потеряли прекрасные мозаики – на кассах «Аэрофлота», Ломоносовском ДК, кинотеатре «Искра». Граффито – очень серьезная техника – уничтожена. Мозаика на «Воднике» рассыпается – ее собьют, и какой-нибудь ухарь распишет из баллончика. 

У нас есть прекрасный монументалист, еще остались его мозаики на «Руси», – Валерий САКОВ. Думаете, он востребован? Искусство – серьезное, монументальное, достаточно дорогое – подменяется почти такой же дорогой безвкусицей и непрофессионализмом. В том числе потому, что, как я и говорил, нет художественной критики, нет людей, которые в этом разбираются и способны написать, что такое хорошо и что такое плохо. Время пришло – все оттенки серого, а белого и черного нет. Ориентиров нет.

– За этот тяжелый год культура все же не ушла в подполье. Что было у вас?

– Минус пандемии в том, что на полгода перенеслась моя выставка «Подсолнухи для Ван Гога», но серьезно ничего не изменилось. Днями веду достаточно замкнутый образ жизни, работая в мастерской. Вечерами могут быть концерты, тусовки, открытие выставок. Но так как этого в пандемию было совсем мало, появилось огромное количество свободного времени. Я дописал тексты, детскую прозу и стихи, проиллюстрировал их, подготовил несколько своих книг к печати, написал манифест «Живопись прямой линии», сделал огромное количество живописи. То есть, вспоминая Пушкина, жил под знаком «кому – холера, а кому – Болдинская осень». 

Осенью съездил в Крым на второй симпозиум современного искусства с чудесными друзьями, московскими художниками. Третий симпозиум пройдет в апреле, к нам подключатся питерцы – Сергей БУГАЕВ – «Африка». Первый симпозиум назывался «Арт-Сокол» (горы в Крыму), второй «Арт-Орел», третий будет посвящен крымской сосне «Арт-сосна» – нечто сомнамбулическое, не без намека. Среди нас нет художников, кто пишет в упор.

- Крым сохраняет свои богемные позиции?

- Да, из Коктебеля мы благодаря Дмитрию ДАНИЛОВУ перебрались в Новый Свет. Работы оставляем в собрании принимающей стороны. В Крыму больше нет гостиницы, которая обладала бы картинами такого уровня.

– 19 февраля вы откроете выставку, которую посвятите образу Иисуса Христа. С чем связан мотив нового проекта?

– Он родился спонтанно. После нового года начал утро, поднимал гантельки, включил телевизор. По каналу «Культура» шел фильм митрополита Волоколамского Илариона «Иисус Христос. Жизнь и учение». Тема знакомая – в первый раз я прочитал Евангелие в 12 лет, и на самом деле образ Христа меня интересует всю жизнь. Речь шла о том, что общую картину о Нем можно составить, изучив все четыре Евангелия, подобно тому, как портрет одного и того же человека может быть написан четырьмя разными художниками. В изобразительном ряду идут творения Ваннуччи, Рембрандта, Репина и…Трубина. У меня застыли гантели в руках. Сначала подумал, что до меня кто-то сделал эту работу, и я ее украл. Но смотрю: сделано по линеечке, помню, как писал ее. Потом все работы собираются в единую, в мою. Дождался титров, но своего имени там не увидел.

И все же мне ужасно приятно, что взяли современное искусство, по линеечке написанное, и вставили в этот блок. Я понял, что получил карт-бланш и теперь могу смело «дожать» тему. 

Христос для меня революционер, самый лучший из людей. Осознаю все величие замаха. Но кто сейчас, за исключением Церкви, интересуется образом Христа? Люди забыли или не знают, что это идеальное воплощение человеческой сущности.

– Когда-то иконописцы, приступая к образу Христа, соблюдали строгий пост. 

– В искусстве совершенно не важно, постишься ты или нет. Важен результат. Ведь даже разбойник был вознесен на небо ни за что. Чем грешнее человек, тем он больше тянется к красоте и идеалу. Бог есть красота, а я всю жизнь славлю красоту, нахожусь в ее поисках. Считаю, что Христу я был бы мил, во всяком случае, надеюсь на это.

Выставка «Прямолинейность Христа» откроется 19 февраля в 18.00. Выставочный зал Союза художников. Вход свободный.