За последние несколько лет в нашей стране произошел ряд изменений, действительно всерьез раздражающих если не всех граждан, то их значительную часть. Самый широкий и острый отклик вызвало повышение пенсионного возраста. Молодежь и многие люди постарше негативно восприняли попытки контроля Интернета. Поправки в закон о просветительской деятельности задели за живое ученых и иных граждан, что называется, обладающих навыками критического мышления. Наверное, каждой из этих «новаций» можно найти рациональное объяснение, но общий эффект – негативный. И это только на общегосударственном уровне.

В каждой избушке есть свои погремушки. У нас – не слишком корректные высказывания прежнего губернатора в связи с протестами вокруг Шиеса. Вроде бы они ушли в прошлое вместе с Игорем Анатольевичем, но, как всегда в таких случаях, осадочек остался, и проецируется он на власть в целом.

В Петербурге таким локальным триггером раздражения стали перекрытия центра в январе – феврале. Начинались-то они с оппозиционных митингов, но продолжались и позже, когда их организаторы заявляли, что никаких массовых мероприятий не планируют. Сама по себе ситуация усугублялась еще и тем, что ни власть, ни органы охраны правопорядка не пожелали взять на себя ответственность за причиненные горожанам и гостям Петербурга неудобства.

Пожалуй, именно стремление властей жесткими мерами задушить любые проявления протестной активности – на улице, в средствах массовой информации, в Интернете – является самым убедительным доводом в пользу роста недовольства в обществе.

Так ли страшна протестная активность? Безусловно: в силу неконструктивности протеста как такового. Он возникает там и тогда, когда значительная часть граждан не может смириться с действиями власти. Мы являемся счастливыми обладателями уникального для последних лет опыта успешного протеста. Тех, кто воспринял идею полигона на Шиесе как личное оскорбление, оказалось так много, что власть отступила.

А дальше не произошло ничего. Субботники с зелеными насаждениями на месте несостоявшегося полигона – безусловно, очень достойное действие. Но это лишь восстановление статус-кво. Если смотреть шире, система переработки мусора, по большому счету, не изменилась – ни в масштабах страны, ни хотя бы в масштабах нашей области. Россиянам по-прежнему сулят мусоросжигательные заводы, которые в развитых странах ушли в прошлое.

Протест возник, успех достигнут, проблема осталась – вот именно поэтому любой протест неконструктивен. И по этой же причине нигде в мире ни один лидер протеста, попытавшийся войти в политику, в ней не задержался: успешный опыт противодействия, как правило, не означает способность к многолетней конструктивной работе. Единственное исключение, которое приходит на ум и только подтверждает правило, – лидер польской «Солидарности» Лех Валенса. Протест, который возносит на вершину власти людей, не способных рационально действовать, безусловно, опасен.

У нас есть опыт двух стран, которые соперничали на протяжении нескольких столетий, иногда даже в форме кровопролитных войн, – Англии и Франции. В первой протест против королевской тирании успешно завершился революцией, но она не только не решила проблем, а, напротив, усугубила их – это мы все хорошо знаем из школьного курса истории. Устав от революционных жестокостей, жители Туманного Альбиона реставрировали монархию и больше никогда – обратите внимание: никогда – не доводили дело до таких протестов, которые приводят к разрушению государственности. Вместо этого они долго и терпеливо выстраивали систему институтов, которая ограничила власть монарха.

А вот их континентальные соседи-противники очень долго не хотели учиться не только на чужих, но даже на собственных ошибках. Значительная часть истории Франции – это чередование монархий и республик. Нынешняя, кажется, называется пятой… Неудивительно, что никто не хочет, «чтобы было, как во Франции».

Но наша собственная история выглядит еще менее оптимистично. На смену бесконечно долгому терпению неизменно приходит бунт, смута, революция – названия различаются, суть остается прежней: взрыв, который «сносит» власть – во всероссийском или локальном масштабе, – производит катастрофические разрушения, но не приносит решения проблем. Через какое-то время система восстанавливается в прежнем виде, иногда еще более ужасном, чем предыдущая, сметенная народным гневом.

Долготерпение оказывается более страшной угрозой государственности, чем протестная активность. Раздражение действиями власти копится исподволь, протест остается скрытым, пассивным, пока совершенно неожиданно не достигает «точки взрыва». И если причиной взрыва может послужить любой толчок, то первоисточником протеста неизменно является неспособность власти меняться вслед за изменениями, происходящими в социуме. Так что едва ли стоит винить в катастрофах социальные сети: до самого недавнего времени не было ни «Одноклассников», ни «Фейсбука», а бунты и революции происходили.

Зрелое общество защищается от катастроф и разрушений, создавая систему институтов, вынуждающих власть реагировать на свои запросы. Протесты по конкретным поводам могут возникать, но они служат предупреждением о сбое в этой системе, иначе говоря, являются элементом механизма защиты от революций. По этому пути, собственно говоря, и пошли англичане. Там, конечно, тоже далеко не все гладко, но в целом система работает, и достаточно эффективно. Во всяком случае, качество жизни заметно выше, чем у нас.

О формировании в российском обществе запроса на перемены глава государства, со свойственной ему интуицией, заговорил почти два года назад. О том, насколько изменения в Конституцию ответили на этот запрос, есть разные мнения. Не так и важно, кто «правее» – критики или сторонники поправок. Дело в том, что перемены в обществе происходят стремительно, и ответ на них нужен постоянно. Именно поэтому, например, выборы в нижнюю палату парламента в США проходят раз в два года – американцы считают, что только так можно обеспечить соответствие состава законодателей актуальным потребностям граждан. Впрочем, это, кажется, единственная страна, где выборы проводятся так часто. Но стран, где государственная машина настроена лучше, чем сейчас у нас, великое множество на нашей маленькой и тесной планете.

Институции, обеспечивающие безопасное и эффективное взаимодействие общества и власти, не создаются в одночасье, «по щелчку»: их, как и английский газон, нужно взращивать десятилетиями. Но с чего-то это надо начинать. Одним из наиболее общепризнанных и относительно простых инструментов являются выборы. Как и все в мире, это процесс – партнерский: не только граждане должны высказать свое мнение, но и власть должна быть готова услышать его. Даже самое неприятное.