- Алексей, на премьере вы сказали, что посвящаете спектакль всем нашим дедам и прадедам, благодаря которым была одержана победа в Великой Отечественной войне. Эта режиссерская работа для вас особенно близка?

- У меня три деда воевали: один пропал без вести под Сталинградом, двое вернулись с фронта, имеют много наград... Для меня большая честь поставить «Василия Тёркина». Во время войны этого героя воспринимали как реального человека из ближайшей роты и каждую новую главу поэмы – а их тогда публиковали в газете – с нетерпением ждали. У Твардовского даже есть такие слова: «Каждой роте будет придан Тёркин свой». Поэтому и в спектакле его роль поочередно примеряют на себя три актера: Дмитрий Беляков, Иван Братушев и Михаил Кузьмин. Женские роли в различных ипостасях – от жены и матери до Смерти – исполняет Мария Степанова.

- В поэме рассказ ведется то от лица главного героя, то от лица автора и других персонажей. Как удалось передать в спектакле такое полифоническое звучание, учитывая, что в постановке заняты всего четыре артиста?

- Действие спектакля происходит в нашем времени. Герои - три молодых человека и девушка - приходят на заброшенный чердак (на сцене зритель видит балки, поддерживающие крышу, и множество старых вещей: патефон, чемоданы, шинели), находят книгу Твардовского, начинают читать ее вслух и «разыгрывать», поочередно подхватывая отдельные слова и фразы. Сначала они делают это в шутку, но постепенно доходят до главных вопросов... Если меня спросят, о чем спектакль, я коротко скажу: о жизни и смерти. О черте, которую должен переступить человек, идя в бой. Будучи живым, он уже должен отказаться от жизни.

- Вы определили жанр спектакля как «реставрация в  1-м действии»…

- Да, эта постановка - попытка восстановить в памяти мифического героя, героя эпоса и в то же время героя живого, настоящего. Как реставраторы возвращают к жизни почти утраченную фреску, слой за слоем восстанавливая древнее изображение, так и мы старались оживить образ Тёркина.

- «Василия Тёркина» на сцене ставят не так часто. Пожалуй, самая известная постановка - спектакль Театра им. Моссовета 1973 года. С чем связана, на ваш взгляд, «непопулярность» этого произведения в театре?

- В первую очередь, наверное, с тем, что при постановке возникает много сложностей: текст поэтический и достаточно объемный: всего 300 страниц, включая послевоенную поэму «Тёркин на том свете». Сознание современного человека слишком компьютеризировано, а поэзия – живая, образная, ее восприятие требует других скоростей. Я остановился на инсценировке, построенной в форме диалогов.

Эта идея пришла не сразу. Когда мы говорим о Тёркине, представляется этакий «рубаха-парень» с гармошкой в руках. К слову, я сам родом из провинциального подмосковного города Орехово-Зуево, где есть памятник Василию Тёркину (в России их всего два, второй установлен на «родине» героя, в Смоленске). На памятнике он изображен, конечно, с тальянкой, которая очень популярна в этой местности. Мне раньше Тёркин тоже таким виделся, но я понимал, что нужно придумать что-то другое. Как говорил Вахтангов, «содержание надо вскрыть, форму – нафантазировать». Вот я и нафантазировал.

- Какой вы видите современную драматургию и как относитесь к нестандартным интерпретациям классики?

- Есть такое понятие - новая драма. Пьесы Чехова дали начало этому направлению, и на первых порах зрители не принимали их... Конечно, сравнивать сложно. В сегодняшних пьесах чересчур много «чернухи», много пьес-«однодневок». Но есть и хорошие. Лично мне близки классические произведения — они актуальности не теряют.

Я за то, чтобы режиссеры интерпретировали и экспериментировали. Пусть будет больше разных постановок, в этом и заключается творческий процесс — поиска нового театрального языка, близкого современному зрителю.