Но инспекция включила эти суммы непогашенной «кредиторки» в доходы компании за проверяемый период (2015-2016 годы), опираясь на дату «выявления» этих доходов налоговиками, со ссылкой на п.10 ст. 250 НК РФ и пп. 6 п.4 ст. 271 НК РФ. И суды поддержали такую позицию ИФНС. На примере арбитражного спора (см. дело А59-3259/2020) проанализируем правовые основания, которыми руководствовались суды при принятии решения в этой «непростой» ситуации.

***

Отказывая компании в удовлетворении её искового заявления, суды трёх инстанций исходили из следующего. Компания ООО «Флот Марин» обратилась в суд с заявлением о признании недействительным решения ИФНС в части доначисления налога на прибыль за 2015 год в сумме 25,6 млн рублей, за 2016 год в сумме 561 тысяча рублей, а также пени в размере 10,4 млн рублей. Основаниями для доначисления налогов инспекция считала не включение компанией в 2013-2014 годах, в период применения упрощенного режима налогообложения в свои внереализационные доходы:

- в 2015 году кредиторской задолженности в размере 128 млн рублей непогашенного займа по взаимоотношениям с иностранными компаниями «Томибо» (Япония) и «Треасон» (Панама);

- 2016 году кредиторской задолженности в размере 6,7 млн рублей непогашенного займа по взаимоотношениям с иностранной компанией «Томибо» (Япония).

Инспекция пришла к выводу, что компания в период применения ею упрощенного режима налогообложения (до 31.12.2014 года) так или иначе должна была включить в свои внереализационные доходы суммы непогашенных ею иностранных займов в связи с истечением срока исковой давности (займы были получены в 2011-2012 годах).

При этом, включение во внереализационные доходы компании в то время вышеназванных сумм непогашенных ею иностранных займов, по мнению инспекции, однозначно привело бы к утрате этой компанией права на применение ею «упрощенки» и переходу на общий режим налогообложения (заметьте, ещё в 2014 году). А проверяли налоговики период 2015-2017 годов.

Руководствуясь положениями п.10 ст. 250 НК РФ и п.18 ст. 250 НК РФ, инспекция на основании п.4 ст. 271 НК РФ признала датой получения проверяемой компанией вышеназванного внереализационного дохода именно период обнаружения инспекцией этого скрытого компанией в период до проверки внереализационного дохода как дохода прошлых лет, выявленного налоговиками в отчётном (то есть проверяемом инспекцией) периоде 2015-2017 годов. Такой вот правовой, с позволения сказать, фортель использовала инспекция в своей работе.

Компания же утверждала, что поскольку кредитные отношения с заимодавцем «Треасон» (Панама) прекратились ещё в 2013 году в связи с прощением заимодавцем этого долга, а с «Томибо» (Япония) в 2014 году в связи с ликвидацией этой компании, то, мол, на этом вся эта история и закончилась. Этот период для налоговых проверок уже закрыт, поскольку прошло более трёх лет.

Одним из аргументов компании был довод о том, что в ходе проведения проверки инспекция не предъявляла компании требований о предоставлении документов за период её деятельности в 2013-2014 годах. Но, на мой взгляд, очевидно, что инспекция это сделала именно для того, чтобы её не обвинили в откровенном превышении «глубины» трёх летнего проверяемого периода. Даже документы инспекция запрашивала у проверяемой компании за пределами трёхлетнего срока.

Но, как гласит народная мудрость, сколько веревочке не виться, а конец у неё будет. Так же примерно рассуждали и налоговики. По их мнению, компания утаила от своевременного налогообложения свои внереализационные доходы в виде прощённых и непогашенных ею займов. Если, конечно, это вообще были займы. В чём автор данной статьи очень сомневается. С чего это у одного из заимодавцев случился «приступ доброты» и он простил этой компании её долг, а у другого - «приступ забывчивости» и он в процессе своей ликвидации тот факт, что ему эта компания должна была вернуть заём? Можно вполне допустить, что на самом деле это были вовсе не займы, а, например, скрытая выручка, оформленная как займы.

На мой взгляд, позицию про истекший срок исковой давности (ссылка на п.4 ст. 271 НК РФ) инспекция применяла явно с натяжкой, но вот ссылка на положения п.10 ст. 250 НК РФ, на мой взгляд, использована вполне к месту и удачно, поскольку суды её приняли - «внереализационный доход, выявленный в отчётном периоде», тем более что выявили налоговики этот доход именно при проверке 2015 и 2016 годов.

Поэтому суды и поддержали налоговиков, поскольку пришли к выводу, что их позиция ближе всего находится к объективной истине.

Суд при разбирательстве и разрешении дела должен ставить своей целью установить фактические обстоятельства, имевшие место в действительности, должен стремиться к выяснению действительных взаимоотношений сторон, а судебное решение должно основываться на достоверно установленных, то есть доказанных обстоятельствах дела.

А они следующие. Невозвращенные займы были? Да. В свой доход их компания не поставила? Да. Если бы компания поставила их в свой доход, то лишилась бы статуса «упрощенца» и перешла бы на общий режим налогообложения? Да. Скрытый доход налоговики обнаружили? Да. Налоговый кодекс позволяет учесть «выявленные» доходы в периоде их «выявления»? Да. На этом все, конец истории – трёхлетний срок для проведения проверок вовсе не является такой уж непреодолимой преградой.

Вывод - судебный прецедент создан. Инспекция применила «ход конём», и он позволил налоговикам увеличить «глубину» налоговой проверки на срок более трёх лет. При этом удивляет: почему налоговики в этом споре не сослались также на положения статьи 54.1 НК РФ? На мой взгляд, они вполне могли использовать ещё и этот аргумент — мол, налицо искажение компанией фактов хозяйственной жизни, приводящее к занижению подлежащего уплате налога (п.1 ст. 54.1 НК РФ).

Спасибо за внимание. Удачи всем нам.

ООО «БЭНЦ»:

Архангельск, ул. Шубина, 5, офис 25

Тел.: +7 921 490-9191

E-mail: [email protected]