«Англичанка гадит»

Отношения между Россией и Англией, как бы ни назывались эти два государства  официально, никогда не были радужными. С момента завязывания этих отношений, при  Иване IV Грозном и Елизавете I каждый из «партнёров» искал своей выгоды, при этом категорически не желая проявлять уважение к ценностям противоположной стороны. То  английские купцы русских обманут, то русский царь перейдёт на личности в переписке.

Английский принцип «мухи отдельно, котлеты отдельно», то есть торговля торговлей, а  политика политикой, был неприемлем для широкой русской души. Вопрос был прост: «Так мы друзья или не друзья?» А у Англии нет друзей и врагов – есть только интересы. 

Неудивительно поэтому, что в конце XVI – начале XX веков русско-английские отношения имели волнообразный характер. В зависимости от текущих интересов британцев на континенте они то поддерживали Россию всеми силами, то наоборот – пытались придержать «птицу-тройку», ставя нам палки в колёса. В русском языке закрепилось устойчивое выражение «англичанка гадит» - с намёком на то, что, даже будучи союзником, англичане смотрят, как бы навредить. Почему «англичанка», а не  «англичанин»? Ну, тут всё просто: наиболее активную внешнюю политику Британия вела  как раз при долго правящих королевах – Елизавете I, Виктории, Елизавете II.

За какие-то десять лет (1913-1923) Великобритания успела побывать для России и  союзником, и врагом, и вынужденным торговым партнёром. После провала интервенции 1918-1919 годах британцы, первыми из «империалистических хищников» пришли к выводу, что большевики – это всерьёз и надолго, и иметь дело с ними придётся. Хочешь не хочешь, а выбирать не из чего. При всем богатстве «империи под незаходящим солнцем» у неё не было такого леса, который рос на берегах северных рек России. Даже канадский лес не шёл с ним в сравнение. Поэтому 16 марта 1921 года в Лондоне народный комиссар внешней торговли Леонид Красин и министр торговли британского правительства Роберт Хорн подписали уже советско-английское торговое соглашение.

Во имя мировой революции

Для «мировой буржуазии» это соглашение было своего рода пробным камнем. Ей важно было понять, насколько правительство большевиков «адекватно», можно ли с ним вести дела. После завершения советско-польской войны 1920 года правительство «народных комиссаров», казалось, охладело к идее мировой революции. Получив в своё распоряжение одну шестую часть суши и разобравшись с внутренними врагами, оно стало налаживать мирную жизнь в своей стране. Вспыхнувшие было в 1918-1919 годах красные мятежи в Европе были погашены, а без всесторонней помощи русских братьев новые беспорядки не предвиделись. У себя же дома большевики перешли к «новой экономической политике», которая виделась из-за рубежа ползучей реставрацией привычного капитализма, но с русской спецификой.

Иллюзии были развеяны достаточно быстро. То, что ничего не вышло с Европой, не означало для большевиков, что не получится в других частях света. Была начата активная пропагандистская работа в Иране, Афганистане и Индии – густонаселённых странах с бедным населением, среди которого было больше горючего материала для мирового пожара, чем даже в России. Тот факт, что это была британская зона влияния, никого не смущал. 

В распоряжение британской разведки попали материалы переписки между советскими агентами в странах Южной Азии и народным комиссариатом по иностранным делам. В этих материалах значились конкретные «суммы прописью»: кто, кому, сколько передал фунтов стерлингов и ящиков с патронами. Получалось, что на деньги, полученные от торговли с Британией, СССР вооружал британских же подданных для борьбы с самой Британией. Некрасиво как-то. 

Если бы только это. Отдельных британских подданных советские власти преследовали и на своей территории. Наиболее вопиющими из этих случаев были убийство Ч. Ф. Дэвисона в январе 1920-го, арест и заключение в тюрьму по ложному обвинению Стэн Гардинг летом того же года. Да, это произошло ещё до подписания соглашения, но, когда в своём меморандуме от 25 января 1922 года  британское правительство попросило разрешения просмотреть следственные материалы, представленные российскому суду, который приговорил Дэвисона к расстрелу, и настаивало на уплате полной компенсации его вдове. Ни одно из этих требований не было удовлетворено, причем советское правительство ответило на них рядом не имеющих отношения к делу и легко опровержимых обвинений против британских властей. 

В деле госпожи Стэн Гардинг англичане предъявили такое же требование о выплате компенсации потерпевшей даме, каковое было отвергнуто Советами ранее. Кроме того, советскими властями в 1922 году в водах Баренцева моря были задержаны рыболовецкие траулеры под британским флагом, промышлявшие за пределами 3-мильной зоны. События марта - апреля 1923 года стали последней каплей, переполнившей чашу терпения английского МИДа. Тогда в процессе расправы над религиозными деятелями в СССР британцы, как и представители других наций, обратились к большевикам с просьбой о помиловании одного из приговорённых к смерти церковников – католика монсеньора Буткевича. Большевики ответили нотами с оскорблениями. 

Ультиматум и «ответ Керзону»

Британское правительство пришло к выводу: «либо Советское Правительство убеждено в том, что Правительство Его Величества скорее примет всякие оскорбления, чем пойдёт на разрыв с Советской Россией, либо оно само хочет разрыва отношений, созданных Торговым соглашением». О чём и было написано в печально известном ультиматуме Керзона, который был вручён советскому правительству 8 мая 1923 года английским посланником Ходжсоном. 

Требований было три. Британское правительство хотело: 

1) Действий и заверений Советского Правительства в отношении пропаганды и враждебных актов.

2) Признания ответственности Советского Правительства и обязательства уплатить компенсацию по делам британских подданных и британских судов.

3) Безоговорочного взятия обратно двух нот, касавшихся переписки о помиловании священника Буткевича.

В случае отказа или неполучения ответа в течение 10 дней с момента вручения ультиматума британское правительство выходило из Торгового соглашения 1921 года. Первая реакция большевиков была понятна и предсказуема: 11 мая ультиматум был отвергнут. После чего проведены массовые демонстрации, показавшие готовность населения СССР дать ответ на любые ультиматумы капиталистов. Но когда эмоции поутихли, обе стороны начали поиск компромисса. Так как, с одной стороны, деньги есть не будешь, а с другой – беломорский лес для этой цели тоже вроде как не годится. Для продолжения взаимовыгодной торговли надо было вести бизнес как обычно, но из политических соображений требовалось «сохранить лицо» перед своими согражданами. 

В итоге Керзон продлил срок действия ультиматума, а советское правительство выполнило ряд требований, особенно беспокоивших англичан. В ноте от 23 мая СНК СССР выразил согласие пойти навстречу. Во-первых, заключить с Англией конвенцию, предоставляющую английским гражданам право рыбной ловли в советских водах вне трёхмильной морской зоны впредь до урегулирования всего вопроса; во-вторых, уплатить за конфискованные английские рыболовные суда; в-третьих, уплатить компенсацию за расстрел и арест английских граждан, однако с оговоркой, что согласие на это отнюдь не означает ошибочности репрессивных мер, применённых в отношении этих шпионов; в-четвёртых, взять обратно два письма, посланные на имя Ходжсона.

История с ультиматумом Керзона показала, что даже «непримиримые» оппоненты могут достичь согласия, когда дело касается экономической выгоды.