Впервые феномен непохожести поколений изучали Нейли Хоув и Уильям Штраус. Они определили, что бессмысленно навязывать поколениям будущего ценности прошлых поколений, если они не приняты естественным, культурологическим путем. Правда, у нас отсутствие альтернатив успешно штамповало «нужное» формирование ценностей. Но с конца 80-х стало нарождаться «поколение Y» – иначе «миллениалы» – первое поколение россиян, чьи жизненные ценности и ментальность объединяют их со сверстниками всего мира.

Они выросли в Интернете, их отличает тяга к цифровым технологиям и быстрая адаптация к изменяющейся среде, клиповое мышление, единое общемировое информационное пространство, резко снижающее возможности обмана общества государством. Это поколение с 2015 года – самое большое и потенциально наиболее влиятельное в истории человечества, именно оно становится основным источником прибыли, меняя своих родителей. От умения работать с поколением миллениалов зависит развитие экономики государства, а значит, и его будущее.

Я из поколения бэби-бумеров, родившихся в 1943-1963 годах, во времена всплеска рождаемости. Между мной и поколением Y есть еще поколение X. По классификации Хоув и Штрауса, «неизвестное поколение», или «дети холодной войны». Надо ли объяснять, насколько мы разные. И вот бэби-бумеры и дети холодной войны по своим стандартам и лекалам, со своим пониманием бытия и своими ценностями готовят стратегии развития для миллениалов, жителей нарождающегося мира. Пустая и, прости господи, глупая работа. Разница поколенческих ценностей не всегда бросается в глаза, кажется, что мы похожи, но «бес – он в деталях». Не будем рассуждать о цифровых технологиях, готовности работать с информационными нейросетями или искусственным интеллектом. Приведу пример из главного – из отношения к денежкам.

Наука и статистика показывают, что поколение Y строит свои отношения с системами расчетов и способами оплаты иначе. Они живут и работают в интернет-технологиях, и это влияет на культуру работы с деньгами. Четверть из них готовы активно пользоваться кредитованием между физическими лицами. Среди бэби-бумеров и детей холодной войны интерес к таким услугам в 10 раз ниже. Именно поэтому СМИ, официальные финансовые органы и политики не замечают пока стремительного вхождения в бизнес новой технологии займов или технологии равноправного инвестирования – так называемого «займа P2P» (Peer-to-Peer).

Р2Р – это способ ссуды между не связанными друг с другом лицами или «равноправными сторонами» без привлечения традиционного финансового посредника – например, банка или другого обычного финансового института. Займы предоставляются онлайн на веб-сайтах специальных кредитных организаций посредством разнообразных платформ кредитования и инструментов проверки кредитоспособности. Процентные ставки либо устанавливаются кредиторами (заимодавцами), конкурирующими за самую низкую ставку в рамках обратного аукциона, либо определяются компанией-посредником по результатам анализа кредита заемщика. Ставки варьируются от 5,6% до 35,8% – в зависимости от срока займа и рейтинга заемщика.

Начало этой кредитной (заемной) технологии положено в 2006 году, а уже в 2009-м американская некоммерческая организация Zidisha стала первой платформой равноправного кредитования, связав кредиторов и заемщиков, находящихся по разные стороны международных границ, без привлечения местных посредников, причем организовав оценку степени риска заемщиков при отсутствии цифровых фактов финансовой истории. В 2014 году объем средств на P2P-площадках превысил показатель краудфандинговых платформ: $715 млн против $237 млн. В настоящее время только в США рынок альтернативного кредитования достигает $20 млрд.

Суммарный объем рынка P2P-кредитования делится примерно в равных долях между потребительским сегментом, сегментом малого бизнеса и сегментом недвижимости. Особенно интересен рынок равноправного инвестирования (займа P2P) в малом бизнесе. Банкам не всегда выгодно давать небольшие суммы на длительные сроки, и рынок Р2Р-займов в малом бизнесе растет стремительно. Дон Дэвис, автор одной из технологий нового инвесткредитования, позволившей привлекать для Р2Р-займов средства традиционных фондов инвестирования, отмечает: «Скоро онлайн-кредиторы начнут выдавать займы для малого бизнеса до $5 млн с той же процентной ставкой, что и в банках, но только намного проще, быстрее и удобнее. С это дня у банков точно будут большие проблемы».

У нас другие проблемы. Сервисы, предоставляющие возможности P2P-кредитования, появились только в 2012 году, и объемы финансирования через такие платформы пока скромные. По данным ЦБ РФ, посредством новых технологий кредитования (а ЦБ сводит в единый показатель все схемы краудинвестинга, в том числе и Р2Р-технологии) привлекается не более 300 млн рублей.

Да, банкам неинтересны малые предприниматели, да, бизнес плохо оценивает свои риски и потребительское кредитование криминализировалось, но причины отсутствия новых технологий финансирования в другом. Темп вхождения российских миллениалов в компетенции представителей старых поколений, в систему управления уходящей страны слаб. Молодые россияне, поколенческие ценности которых очень похожи на общемировые, еще не могут взять на себя ответственность за будущее, рефлексируют, но не настаивают. Но уже видна разница между старым миром и миром нарождающимся. Особенно, когда говорим о новых трендах в экономике и социальной жизни, а нам вновь предлагают «Белкомур», глубоководный порт и бюджетную поддержку малого бизнеса, не затрудняя себя объяснениями, где брать ресурсы на все это.

Кстати, о ресурсах. Ребята, (это я чиновникам, подготовившим поправки в стратегию развития Архангельска) исправьте хотя бы данные в таблице «Сценарные макроэкономические условия», в соответствии с которыми вы якобы проводите модернизацию. Цена нефти в 2017 году далеко уже не 104 доллара за баррель…