Когда‑то – каюсь – подслушал разговор дедушки с внуком. Было это в добром старом «ЛиАЗе», неторопливо трусившем по проспекту Павлина Виноградова наперегонки со старым, рижским ещё трамвайчиком… И дедушка тоже был… немолод, но интеллигентен. Внук лет пяти-шести что‑то сказал о деньгах, на что интеллигентный дедушка интеллигентно – мягко и вполголоса – ответил, что о деньгах говорить не очень прилично… Было это, пожалуй, году в 1987‑м или 1988‑м, но взгляды дедушки уже и тогда были архаичны: ещё в начале 1980‑х Юрий Визбор мрачно написал: «Теперь толкуют о деньгах в любых заброшенных снегах, в портах, постелях, поездах…» Чем дальше, тем чаще приходится говорить о деньгах. Что тут поделаешь – времена меняются. «Тот век рассыпался, как мел…»

Правда, во многих случаях лучше говорить не про рубли, и дело тут не в заветах того дедушки, а в здравом смысле. Вот, например, госдолг Поморья на 1 января нынешнего года составил скромные 87 млрд рублей. Скромные – это если с Московской областью сравнивать, где он достиг аж 225 млрд рублей. Да и сама Москва опережает нас без малого в два раза.

Примерим ситуацию государственную к бытовой: ведь долги бывают и у нас с вами. Если я взял у соседа Коли на месяц 25 тысяч, а у меня весь месячный доход 25 тысяч, то от серьезной размолвки с Колей меня может спасти только чудо. А если месячный доход у меня тысяч 125, то долг я ему верну, скорее всего, с первой получки. После чего мы с удовольствием вместе выпьем – кофе, разумеется. Потому что в первом случае размер долга составляет 100% от дохода, а во втором – всего 20%.

Возвращаемся к делам государственным. Критическим считается уровень долговой нагрузки в 50%. Если он превышен, то кредит почти наверняка никто не даст, а если и дадут – то на совершенно кабальных условиях. В России «за порогом» на 1 января этого года находился 21 субъект Федерации*. Республика Тыва перешагнула его всего на 1,6%. Мы в этом грустном списке – абсолютные лидеры в масштабах страны: долговая нагрузка Архангельской области составляет 88,9%.

Это, конечно, ещё не предел: с точки зрения 107‑й статьи Бюджетного кодекса, максимально допустимым превышением является 100%, правда, от собственных доходов – без учёта безвозмездных поступлений. И здесь для понимания ситуации важно знать динамику: как меняется долговая нагрузка во времени. В нашем случае, как говорят врачи, «прогноз неблагоприятный»: по данным Минфина, с 1 марта прошлого года к 1 марта нынешнего государственный долг Архангельской области вырос на 29,69%. Бывает хуже: у наших северо-западных соседей – Мурманской области – прирост составил 105,37%. Проще говоря, там госдолг вырос в два с лишним раза. Но у мурманчан он только теперь составил 55,2%. Так и хочется мрачно пошутить, что им в долг ещё дают, а нам уже почти нет. И в этой шутке, как и в любой другой, обнаружится доля истины.

Если оценивать положение дел в субъекте Федерации с точки зрения его государственного долга, у нас оно весьма невесёлое. По пути от 1 января к 1 марта мы поднялись с седьмого места на шестое, поменявшись со Свердловской областью. Они сохранили задолженность на прежнем уровне, а мы – увеличили примерно на 7 млрд рублей. Для справки – упомянутая Московская область за те же два месяца уменьшила свои долги на 12 миллиардов…

В общем, в количественном выражении масштаб бедствия понятен. Сложнее с ответами на два извечных вопроса: кто виноват и что делать?

Экономисты и специалисты в области государственного управления называют несколько причин. Ещё в 1990‑х годах возникла проблема так называемых «необеспеченных федеральных мандатов», в первую очередь – в части различных льгот. Решение о предоставлении льгот принималось на федеральном уровне, а его финансовое обеспечение перекладывалось на субъекты. Возможности компенсировать выпадающие доходы сильно различались в разных регионах. Где‑то это можно было сделать достаточно легко, а где‑то даже мобилизация всех ресурсов проблему не решала.

Это ощущалось и в социальном обеспечении, и в медицине. Кстати, когда мы сетуем на состояние жилищно-коммунального хозяйства, нужно иметь в виду, что невесёлое советское наследие усугубилось недофинансированием отрасли из-за льгот, щедро розданных федеральным центром. Тогдашний московский градоначальник Юрий Лужков на протяжении нескольких лет отказывался предоставлять льготы по федеральному закону «О ветеранах». Для него это был вопрос принципа, а во многих других субъектах – вопрос возможностей.

Возможности субъектов определяются устройством налогово-бюджетной системы страны. Можно обеспечить максимальную финансовую самодостаточность регионов, предусмотрев зачисление в их бюджеты бóльшей части налоговых поступлений, и, напротив, минимальные отчисления в федеральный бюджет – для обеспечения собственно федеральных государственных функций. Россия, как федерация с исторически сложившейся высокой степенью централизации, пошла по противоположному пути, в результате заметная часть регионов оказалась «на голодном пайке» с точки зрения государственных финансов на своем уровне.

Ну и, наконец, свою роль сыграли майские президентские указы 2012 года, устанавливающие жёсткие требования к зарплатам в образовании и здравоохранении. В субъектах их стремились выполнить даже вопреки реальной ресурсной обеспеченности. Там, где ресурсов не хватало, попытались решить проблему различными махинациями. Из примеров, хорошо известных, – перевод медицинских сестёр в больницах и поликлиниках на ставки санитарок. Узнав об этом, президент возмутился, медсестёр оставили в покое. Говорят, что в нашей области такое тоже пробовали.

Другие «чудесатые» попытки продолжаются – то в одном регионе, то в другом, то в одной сфере, то в другой. Где‑то даже додумались требовать от руководителей небюджетных организаций сократить зарплату работникам, чтобы снизить среднюю зарплату по субъекту. Но решить проблему в целом такими фокусами невозможно. Как результат – необходимость изыскивать средства, а если их в бюджете нет, остаётся единственный способ: получение кредитов, причём чаще всего – под «коммерческие» проценты.

Так что к нынешней ситуации мы пришли не за год и не за два, она – закономерный финал многолетней практики сиюминутного затыкания дыр. Займы брали не только на повышение зарплат бюджетникам, но и для покрытия бюджетного дефицита в целом. Теперь, похоже, пришло – или почти пришло – время расплаты. Поиски конкретных виновников – дело безнадёжное, да и бессмысленное: даже если предположить, что они обнаружились, без малого сто миллиардов из их карманов всё равно не достанешь. Гораздо важнее – всегда, а не только в этом случае – ответ на второй извечный русский вопрос: что делать? В данном контексте он практически равен вопросу: как расплачиваться будем?

А что мы с вами делаем, если оказываемся в долгах? Пытаемся сократить расходы и повысить доходы. Вот и Архангельской области надо бы делать то же самое. Беда в том, что непонятно, какие расходы сократить. На здравоохранение? Его мы уже оптимизировали дальше некуда. На культуру? Так там отродясь серьёзных денег не водилось. Государственный аппарат? Не дастся, да и его стоимость в общем объёме расходов областного бюджета малозаметна. С повышением доходов тоже как‑то не очень получается. О привлекаемых инвесторах уже сколько лет слышим, а отдачи пока не видно. Лесная промышленность, когда‑то составлявшая основу нашей экономики, особых надежд не внушает. Тут, конечно, можно и ещё поискать, но продолжение списка окажется даже более скорбным, чем его начало.

Долг тем временем не просто растёт, но и становится хуже. В государственном долге нашей области две составляющих: кредиты от кредитных учреждений и кредиты из других бюджетов. С бюджетными кредитами есть слабая надежда, что хотя бы что‑нибудь спишут. С банковскими кредитами такой надежды нет – банки на то и банки, а не благотворительные организации. К 1 марта 2024 года из 72 млрд рублей наших долгов на бюджетные заимствования приходилось почти 51 миллиард – больше двух третей. К 1 марта 2025‑го – из почти 94 млрд рублей 49 млрд было бюджетных, а 44,5 млрд – банковских.

Про рубли говорить приходится, но значение имеет не только их количество, но и происхождение. Может быть, просто скинемся? Всего‑то и надо – по 94 тысячи с каждого жителя Поморья. Правда, с учётом новорожденных. Не хочется? Тогда дело совсем плохо, и надо искать какое‑то другое решение.

*riarating.ru