Современное общество решает все задачи своей жизни, систематизируя и группируя их по областям и сферам, формируя институты, призванные решать эти специфические задачи. Если само общество можно рассматривать как институт общей компетенции, то все создаваемые им институты, включая и государство, являются по своей природе институтами ограниченной (специальной) компетенции.

Однако государство - это концентрированная сила всего общества, не без оснований сравниваемая с библейским Левиафаном. Как и это чудовище, оно способно попирать законы природы и народов, встать над учредившим его обществом, вторгаться во все сферы его жизни, подчинять себе все институты гражданского общества и навязывать им свои правила поведения, становясь самостоятельным субъектом, более не нуждающемся в своем учредителе. Общество, в свою очередь, стремится побудить свое творение к точному исполнению его полномочий. Когда сделать это не удается, возникают искусственные помехи на пути естественных процессов, общественный прогресс замедляется, жизнь людей усложняется и затрудняется.

Переход государственной власти из формата института в статус самостоятельного субъекта начинает ощущаться, когда запускаются процессы не контролируемого обществом воспроизводства государства. Как-то вдруг все мы остаемся безучастными зрителями большого шоу с хорошей режиссурой, где нам представляют новых лиц во власти, дают им прекрасные характеристики, меняют названия властных структур. Всё это так похоже на ежевечерние программы основных каналов TV, что мы привычно не задумываемся над последствиями, легко принимаем происходящее.

Но будущее уже проглядывает в некоторых делах государства. Независимость от общества позволяет государственной власти «быть слишком сильной для общества» (Гордон Таллок). Например, по своему усмотрению формировать бюджет. На 2016 год он уже принят Государственной Думой РФ (частью самостоятельного субъекта) в первом чтении после пары часов спокойного обсуждения. Внешне всё привычно, но в цифрах:  серьезное увеличение расходов на оборону (практически до 20% расходной части бюджета, или на 258 млрд рублей) и сокращение расходов на образование, культуру и даже правоохранительную деятельность. Может, так и надо? Но мы не знаем, как надо – обществу не объясняют.

Тревожно от заявлений представителей власти. Недавно избранный губернатор Архангельской области Игорь Орлов на страницах одного из городских СМИ так оценил попытки общества воздействовать на формирование властью самой себя: «Я обратил внимание, что ряд изданий вдруг решили поговорить о том, правильно это или неправильно. Мы что обсуждаем? Пожалуйста, выходите с законодательной инициативой, меняйте законы… Одно дело – болтать, другое – дело делать».

Губернатор был бы полностью прав, если бы говорил это применительно к своим задачам. В Архангельске 90-х годов уже был подобный случай. Федеральный закон, установив полное равенство в бюджетных вопросах между городом и его районами, породил «бюджетную войну», в которой обе стороны включили в свои бюджеты одни и те же налоговые доходы. Общество потребовало от своего института решить вопрос, и городские власти смогли (единственный прецедент в стране) получить федеральный правовой акт о добровольном объединении районных властей с городскими и провести  такое объединение демократичным способом. В Архангельске конфликт был исчерпан. В стране он продолжался еще полгода. Сегодня, когда государственная власть уже не институт общества, она сама, без участия горожан, формирует городскую власть так, как ей удобнее, особо ничьим мнением не интересуясь.

Упоминавшийся выше Фредерик Бастиа спрашивал: «Какая нация является самой счастливой?» И отвечал: «Та, где право в наименьшей мере вмешивается в частную деятельность; где правительство сводит себя к минимуму, индивидуальность имеет больше возможностей, а общественное мнение – наибольшее влияние; где административный аппарат наименее разветвлен и наименее сложен».

Похоже, что его премия так и останется невостребованной.