Картины – художественный образ архангельских улиц, интерпретация, ощущения творца. Но в теме есть еще один аспект: свои представления об устройстве среды всегда имели хозяйственные службы. По мнению художника, директора Северного морского музея Евгения ТЕНЕТОВА, в этом ракурсе выставку можно рассматривать как хронологию уничтожения города. Искусствовед Игорь Грабарь когда-то назвал его живым музеем. Сейчас это звучит странно и дико, считает художник, поскольку старый город разрушен и обезличен.

Остались лишь эмоции

«С конца 1920-х годов перед Архангельском как столицей Северного края, глобальной административно-хозяйственной территорией поставили задачу стать «деревянным Донбассом», «валютным цехом страны». Он был одним из основных портов СССР, витриной для иностранцев. При заходе в порт виднелось более 20 храмов, построенных вдоль реки. Город нужно было в сжатые сроки переделывать из купечески-православного в советско-индустриальный. И каждое очередное планировочное решение 1930-х, 50-х, 70-х годов преследовало цель построить новый Архангельск, не оставив наследия. От города-музея ничего не осталось. И, глядя на картины, мы можем проследить эволюцию разрушения. Собственно говоря, этот процесс до сих пор продолжается. Эту эволюцию и градостроительную логику мы подхватили у градоначальников 1930-х годов», – полагает Евгений Тенетов.

Последней лихорадочной попыткой сохранить старый город художник считает проект пешеходной улицы Чумбарова-Лучинского – решение свезти в одно место или частично воссоздать наиболее знаковые деревянные дома Архангельска. Но и эта задумка трансформировалась: «В итоге получилась Чумбаровка с сайдингом, с нелепыми строениями… Мы так и не смогли довести дело до конца, сохранить логику. Эта улица носит отпечаток того, что город пережил в 1990-е годы: полное отсутствие представления, куда идем, желание сделать по-быстрому, подешевле, на всем сэкономить», – рассуждает собеседник «БК».

Ну а если все же взглянуть на картины с точки зрения художественной? В советское время было немало живописных полотен, графики, рисунков, посвященных городской жизни, жизни порта, лесопромышленных предприятий, – тому, чем гордилась страна. В то же время, говорит Евгений Тенетов, помимо темы индустриальных и рабочих будней художники вольно или невольно обращались к городу, писали старую Соломбалу, полуразвалившиеся домики. «Это та самая уходящая романтика, лирика, которую художник – человек тонкой организации – ощущает нутром. Не случайно у мастеров встречаются целые серии старого Архангельска. Зарисовывают же римские или древнегреческие развалины – процесс дестроя, но там есть тоска, романтика и красота умирания. Не знаю, есть ли здесь красота уничтожения, но это, безусловно, фиксация процесса ухода, что свойственно художнику. То, что он фиксирует, останется. Фотография фотографией, а в картинах сохраняется большой эмоциональный заряд. Художнику важно, чтобы осталась эмоция», – добавляет Евгений Тенетов.

Комфорт – внутри нас

Эмоция же рождает атмосферу, равно как и наоборот. Куратор выставки, заведующая отделом современного искусства музейного объединения «Художественная культура Русского Севера» Зоя КУЛЕШОВА говорит, что в 1960-е годы поэт Евгений Евтушенко, гуляя по деревянным архангельским мостовым, слагал поэмы. Что-то же его сподвигло.

По мнению Зои Дмитриевны, в середине ХХ столетия понятие «комфортная среда» могло означать прежде всего уют. «Смотришь на картины и видишь: в этом городе уютно жить. Например, уголок у почтамта на полотне Е. Хвиюзова «Архангельск. Зимний день». Радостная среда для жизни. То ли художник так радостно написал, то ли это правда. Или работа Германа Кононова, которая хорошо демонстрирует городскую среду – «Набережная у ЦНИИМОДа». Сколько здесь внутреннего тепла! Мы чувствуем не только атмосферу вечера, но и уют. А в понятие «комфортная среда» нужно вкладывать не только прямые, удачно выстроенные улицы, но и ауру – это и есть комфорт», – рассуждает Зоя Кулешова.

При этом все же необходимо учитывать, что картины представляют собой сугубо личное восприятие автора, считает главный художник Архангельска Михаил ТРЕЩЁВ: «От всех полотен веет особенным городским духом. Мастера изображали город, пропуская его сквозь призму своих ощущений, и мы автоматически воспринимаем картину такой, какой увидели они, невольно чувствуем ту атмосферу. Вот поэтому сложно сказать, что можно позаимствовать из тех времен».

Однако лирический налет произведений искусства ничуть не мешает задуматься над тем, чего же нам все-таки не хватает сегодня. И, очевидно, то, что мы называем комфортной средой, значительно отличается от представлений наших предшественников. Возле картины Михаила Баранчеева «Разлив в Соломбале» Зоя Дмитриевна рассказывает о впечатлениях, которыми с ней поделилась посетительница выставки, соломбалка: «Наводнения – очень характерный для жизни города момент. Та женщина вспоминала, что люди готовились к ним, с первых этажей поднимали вещи. И что ее поражало больше всего? Вроде и невеселое событие – приходится передвигаться на лодках, а на вторых этажах, на чердаках и крышах ставят самовары, играет гармошка, песни поют – такое радостное ощущение обновления природы. Нам сейчас катастрофически не хватает общения. Какой бы городской уют ни создавали, если соседи не будут знать друг друга, не будут «песни петь на чердаке» и радоваться тому, что вновь пришла весна, никакая комфортная среда не поможет. Вот что утрачено из того города. Тепла в отношениях между людьми не стало. Видимо, это и отражается на визуальном облике Архангельска».

.

Архитектура необходимости

Нарисованный город и уцелевшие старые здания дают представление о том, что создавало целостность и лад, а люди, таким образом, могли ощущать себя спокойно в пространстве улиц. Технологии не позволяли строить высотные дома, которые «несоразмерны» человеку. Дома были, как правило, не выше пяти этажей, а деревянные – двух-трех, уточняет Михаил Трещев: «Это высота, гармоничная человеческим пропорциям, зрительному восприятию, а также предметам городской среды – фонарным столбам, деревьям. Фасады домов в стиле сталинского ампира, русского неоклассицизма насыщали деталями – карнизами, лепниной, барельефами, что компенсировало высоту здания. Оно словно дробится на части, ярусы и не кажется огромным и чужеродным. Это придумано не просто так, а для того, чтобы человек чувствовал себя в гармоничном пространстве», – объясняет главный художник города.

Типовое строительство разрушило архитектурный облик. Была четкая установка – отказ от украшательства фасадов, никаких декора и лепнины.

«Одинаковые микрорайоны застраивались одинаковыми домами, что архитектор Юрий Барашков называет «архитектурой необходимости», – продолжает Михаил Трещев. – Это уже была штамповка, а там, где штамповка и тираж, теряется душевность всегда и во всем, не только в градостроительстве. Поэтому, действительно, того душевного комфорта, который жители испытывали, гуляя по деревянным мостовым между деревянными домишками, в типовой застройке нет и быть не может. Эти вещи неплохо бы возвращать и учитывать в современной градостроительной политике. Я говорю именно об интересности места: идешь и видишь переулочек, а там симпатичное крылечко, свисают ветви дерева, два мужичка беседуют... Когда по маршруту следования появляются нетривиальные места, глаз цепляется. А если вокруг визуальный мусор, одинаковая реклама и ее очень много, не знаешь, куда направить взор, кроме как уткнуться в тротуар».

К слову, по утверждению главного художника города, реклама не работает из-за того, что ее чрезмерно много и вся она одинакова. Но это, к сожалению, не все понимают. Нельзя выделиться, когда все пытаются выделиться таким же способом, считает Михаил Трещев.

Стандарт как благо

Раньше реклама, находясь под эгидой государства, разрабатывалась по стандарту. И это именно то, что не помешало бы усвоить сегодня, – определенный шрифт, цветовое решение, стилистика. «Культура типографики переходила от мастера к мастеру, и качество не страдало, – говорит главный художник города. – Не было печати, пластика, из материалов использовали металл, дерево. По сути это была ручная работа, люди изготавливали рекламу своими руками. А жители города, которые смотрели на нее каждый день, не могли не чувствовать доброго отношения к своему делу, которое закладывали мастера. Сейчас все холодное и серое – не в плане цвета, а по ощущениям».

Стандарты в некоторых случаях можно считать благом хотя бы потому, что они ограничивают нелепые фантазии, грозящие воплотиться или уже заявленные на городских улицах. И если в собственном доме мы вольны распоряжаться сообразно своему вкусу, то в общественных местах неплохо было бы соблюсти чувство меры и показать достойный вкус.

«Магазины могут носить самые фантастические названия. Здесь заложены хаос и безалаберность по отношению к городской среде. Город – общественная территория, и собственник, внедряясь в нее, должен договориться с сообществом», – убежден Евгений Тенетов.

Ограничить хаос и воззвать к здравому взгляду на городские «декорации», возможно, удастся с помощью дизайн-кода, который муниципалитет планирует издать к началу следующего года. Если говорить совсем простым языком, это правила размещения рекламы, информации и навигации на фасадах. Документ будет иметь лишь рекомендательный характер. «Мы не можем обязать. Порядок начнется тогда, когда можно будет штрафовать за нарушения», – пояснил главный художник Архангельска Михаил Трещев.