– Валерий Антонович, как вы считаете, почему объемы лесозаготовок у нас значительно ниже, чем у западных соседей?

– Принято считать, что Россия – страна лесов. Четверть всех мировых запасов леса сосредоточены в нашей стране. На северо-западе наиболее лесистыми считаются такие регионы, как Карелия, Архангельская, Вологодская области, Республика Коми. Но в результате промышленных рубок происходит замена хвойных лесов на березники и осинники. Площади наиболее ценных спелых хвойных лесов значительно сокращаются. Последние крупные массивы таких малонарушенных лесов из всей Европы еще остаются на территории Архангельской области и Республики Коми. В Архангельской области их где-то около 9 млн гектаров, включая притундровые леса и леса на особо охраняемых природных территориях. Это леса в междуречье Северной Двины и Пинеги – более 1 млн гектаров. Далее, это северо-восток области – Лешуконский и Мезенский районы, Онежский полуостров и западная часть Онежского района. На западе, юге, в центральной части и даже на севере области, где повсеместно проходили рубки, хвойные леса сильно фрагментированы. Там происходят сукцессионные процессы, то есть идет смена хвойных пород лиственными – в основном березой, местами осиной. К примеру, в Котласском районе уже созрели березовые леса, и заготовители переходят на их промышленную рубку.

– Что вы предлагаете делать? Организовать заповедники, ограничить рубку?

– Не совсем так. Что касается особо охраняемых природных территорий, то прежде всего необходимо создать в области их систему, которая бы поддерживала экологический баланс, биологическое и ландшафтное разнообразие и являлась одной из составных частей экологической безопасности. Старовозрастные, малонарушенные хвойные леса являются лесами высокой природоохранной ценности. На сегодняшний день это наиболее ценные территории на всем пространстве Европы. Сохранить участки таких лесов – великая задача, миссия, которая на нас возложена. И сделать это нам вполне по силам. К сожалению, на сегодняшний день мы еще не находим должного понимания со стороны правительства области и министерства природных ресурсов и лесопромышленного комплекса в решении этой важнейшей экологической задачи. Оставшиеся участки старовозрастной малонарушенной тайги активно передаются лесопромышленным компаниям и организациям под рубки. Именно на них сегодня сосредоточены основные промышленные заготовки древесины. Возникает вопрос: а что будет в недалеком будущем, когда эти массивы лесов будут использованы?

Архангельская область занимает передовые позиции в России по уровню и объему лесозаготовок. Поэтому мы должны взять на себя роль проводников и современных методов лесовосстановления, улучшить культуру лесного дела. Для воссоздания хвойных лесов надо, чтобы их восстановление проходило не столетними периодами, а в более короткие сроки, как это делается в Финляндии, Швеции, Норвегии.

– Так что же нам мешает это делать? Говорили, мол, раньше все было государственное, не справлялись. Теперь кругом частный сектор – и опять все не так...

– Мы широко используем систему промышленных или сплошных рубок. Она состоит в том, что участки лесозаготовок делятся по квадратам и год за годом вырубаются подчистую в шахматном порядке. Считается, что экономически такой порядок рубок оптимален. Хотя имеется немало других видов рубок. Сплошные рубки применяются и в других странах, сам метод появился еще до революции. Мы следуем концепции естественного лесовосстановления: на участках оставляют тонкий лес в расчете на то, что он будет подрастать и все вернется на круги своя. Но интенсивно начинают развиваться лиственные породы и происходят сукцессионные процессы. Растут березы быстро, и лишь спустя лет сорок под их пологом появляются елочки, но березы не дают им идти вверх. Потом начинается разрушение самого березняка в процессе его старения. Елям для того, чтобы вырасти, требуется 120, а то и 150 лет. То есть для получения хвойной древесины на месте прежней вырубки требуется отрезок времени длиной в две человеческих жизни!

– Не с этим ли связаны проблемы с определением объемов расчетной лесосеки в Архангельской области?

– С этим тоже, хотя и не только. Расчетная лесосека в Архангельской области – около 20 млн кубометров, а хвойного леса там мало. Не очень охотно лесопромышленники готовы брать в эксплуатацию березняки. И сейчас стоит дилемма: или интенсивнее использовать лиственные породы в лесопереработке, или же обратить большее внимание на восстановление хвойных лесов. А чтобы их восстанавливать, нужно время от времени проводить так называемые рубки ухода. Когда березы переходят в стадию жердняка, их надо прорубать, делать «окна» вокруг елочек. Этим сейчас у нас практически не занимаются. А ведь в сельской местности остро стоит проблема безработицы, столько людей могли бы заниматься этим прореживанием! Если этот ресурс направить на рубки ухода, проблему можно решить. Архангельской области очень желательно с помощью Рослесхоза как-то привлечь местное население к решению проблемы лесовосстановления. Тогда мы бы и получили систему воспроизводства леса, сопоставимую с нашими северными соседями, другими европейскими странами.

– А что вы думаете по поводу выращивания хвойных саженцев, их последующей высадки? Создается впечатление, что в Архангельской области сделали ставку на искусственное выращивание саженцев хвойных пород.

– Это хороший метод, но он дорогостоящий и требует большой работы. За этим лесом поначалу надо следить, как за грядками. Как с морковкой, например: тоже надо поливать, пропалывать. А еще оберегать от морозов, от лосей, объедающих саженцы. Это очень затратно, и, думаю, в наших условия большого развития это направление может не получить. Не так давно начал свою работу лесопитомник в Устьянском районе. Это можно, конечно, только приветствовать. Но ведь и раньше было аналогичное предприятие недалеко от Архангельска, в Боброво, оно также занималось выращиванием хвойных саженцев. Однако его деятельность постепенно сошла на нет.

– Малонарушенные леса в междуречье Двины и Пинеги – что делать здесь?

– В междуречье Двины и Пинеги, где сейчас активно дебатируется вопрос о промышленных рубках, конечно, ландшафтный заказник необходим. Но его площадь, по нашим расчетам, должна составлять около 250 тысяч гектаров, его сердце – это река Юла. Такой заказник необходим для сохранения биологического и ландшафтного разнообразия! Это только кажется, что все сосняки одинаковые, на самом деле они отличаются друг от друга. Сосновый лес, скажем, в Каргопольском районе совсем не тот, что в Лешуконском. А нам важно сохранить все типы сосняков, ельников. Для того-то и нужна система особо охраняемых природных территорий. И, конечно, такой заказник нужен для поддержания уровня рек Пинеги и Северной Двины. Если вырубить там весь лесной массив, то Пинегу можно будет переходить вброд, а Двина еще больше обмелеет.

– Я правильно понимаю: пустить все на самотек нельзя?

– Да, правильно. Мы еще очень многого не знаем о лесе. Я приведу очень простой понятный пример: в советское время за леспромхозами закреплялась так называемая сырьевая база. Она создавалась с таким расчетом, чтобы леспромхоз мог работать бесконечно долго, чтобы лес успевал восстанавливаться. Но ни одна лесосырьевая база не выдержала интенсивных рубок, получилось так, что леспромхозам стало нечего рубить. Не дай бог наступить на те же грабли и сегодня.