Норвежская рыба и русский хлеб

Одним из традиционных видов торговли в России XVI – начала ХХ вв. была ярмарочная торговля. Само слово «ярмарка» пришло к нам из немецкого языка через польский. Jahrmarkt – переводится как «годовой рынок» или «ежегодный рынок». В северном диалекте русского языка это слово произносилось как «ярмонка». Само слово как бы подчеркивало периодичность этого мероприятия.

Особенность Архангельска заключалась в том, что, будучи основан как торговый пункт, он весь короткий период навигации представлял собой одну большую ярмарку. Летом в город стекались, с одной стороны, торговцы с верховьев Северной Двины, с другой – промысловики-поморы с побережья Белого моря, с третьей – иностранные гости. Здесь каждая из сторон получала то, что считала необходимым, продавая свои излишки. Однако ярмарки в буквальном смысле этого слова, строго ограниченной определенным отрезком времени, не было, как не существовало и ее названия.

До 1840-х гг. XIX в. особой необходимости в какой-либо официальной регламентации торгов не было, но с активизацией товарообмена между Поморьем и Северной Норвегией (поморы обменивали хлеб на рыбу) возникли трения между архангельской торговой депутацией и рыбопромышленниками, торговавшими привезенной рыбой в Архангельске. Местное купечество требовало от поморов особых свидетельств на торговлю либо же устанавливало акцизный сбор на их товар, что заставляло торговцев увеличивать цены. Это побудило русских поморов обратиться к военному губернатору маркизу Александру Ивановичу де Траверсе с просьбой об установлении официальной ярмарки.

Военный губернатор предпочел действовать через своего гражданского «заместителя». 21 июня 1844 года «состоящий в должности Архангельского гражданского губернатора» Викентий Францевич Фрибес обратился к Архангельской градской думе с предложением представить ему сведения о торговле в Архангельске, в числе прочего интересуясь, «если бы представилась мысль для поощрения торговли, учредить здесь ярмарку, то не произойдет ли каких-либо неудобств, или ущерба для города и казны, в чем сие будет заключаться и… при удобности учредить здесь ярмарку, когда и сколько времени полезно ей быть».

Кто такая Святая Маргарита?

В журнале заседания Архангельской градской думы за 7 июля 1844 года сохранилась запись о том, что «По объявлении сего предложения Градскому обществу в собрании его 6 числа сего июля, оное учинило по этому предмету приговор, утвердив таковой собственноручным подписанием». Сама же дума вынесла заключение: «приговор сей в засвидетельствованной копии представить к г. исправляющему должность Архангельского гражданского губернатора – во исполнение означенного предложения г. состоящего в должности гражданского губернатора за №2919 вместе с требующимися этим предложением сведениями относительно здешнего купечества изъяснив притом, что учреждение здесь ярмарки под наименованием Архангело-Михайловской с 1 сентября по 1 октября дума со своей стороны признает полезным».

В ответ на это уже сам военный губернатор сообщил думе 23 августа того же года, что «г. Министр внутренних дел основываясь на удостоверении моем, что учреждение в г. Архангельске ярмарки с 1 сентября по 1 октября для жителей здешнего края полезно, и что местных препятствий к тому никаких нет, предоставляет мне сделать распоряжение о приведении предположения сего в исполнение, присовокупляя, что для объявления об открытии ярмарки во всеобщее известие, донесено им Правительствующему Сенату». Заметим, что военный губернатор ни словом не упомянул название ярмарки, о котором прямо говорится в решении градской думы.

«Архангельские губернские ведомости» от 4 октября 1844 г. сообщают, что ярмарка «с согласия господина Архангельского военного губернатора наименована ярмаркою Св. Маргариты, так как память сея святыя празднуется в день начатия этой ярмарки, то есть 1-го сентября». Это сообщение стало одним из самых крупных подлогов за время существования Архангельска. Мало того, что военный губернатор самовольно изменил название «Архангело-Михайловская» на «Маргаритинская», что было, конечно, в его власти, так еще ради этого была выдумана целая святая (что, как нам думается, было за гранью его полномочий).

Как бы необычно это ни звучало, в XIX веке в православных святцах не было никакой Святой Маргариты. Имя Маргарита в католической традиции носила святая, которую в православной церкви звали Святая Марина Антиохийская. До 2000-х годов всех Маргарит православные священники крестили с именем Марина. Но даже учитывая это, память Святой Марины отмечалась в дореволюционной России 17 июля, никак не 1 сентября! Даже и в католической церкви день Святой Маргариты – 20 июля: опять несовпадение!

На то, что ярмарка названа не в честь святой, а в честь жены военного губернатора – Маргариты Карловны де Траверсе, обращал внимание в своей работе историк и краевед Г.П. Попов.

Естественно, указать в официальном документе то, что ярмарку называют в честь жены местного военного губернатора, было нельзя, и любящий супруг, обращаясь к городской думе, просто не упомянул подмененное название ярмарки. Однако тот факт, что информацию о некой «Святой Маргарите» в официальной печати «приняли» все читающие жители города и губернии, в том числе духовенство, говорит о многом. Ведь священники знали святцы, пользовались ими в повседневной профессиональной деятельности. Но появление «непредусмотренной» святой если и удивило духовных пастырей, то возразить они не посмели.

Так или иначе, но новоявленная святая прочно прописалась в истории Архангельска. Версия о том, что Маргаритинская ярмарка названа в честь святой, наряду с информацией о том, что истинной виновницей такого названия стала Маргарита Карловна де Траверсе (урожденная Гельман), вторая жена военного губернатора, была укоренена в историографии, публицистике и народной памяти.

Новые времена – новые товары

Губернские ведомости каждый год уделяли несколько строк этой ярмарке в сентябрьских номерах. Так, в № 37 и 38 за 1848 г. главная и на тот момент единственная газета губернии писала: «8-е сентября есть главный торговый день здешней Маргаритинской ярмарки, продолжающейся во весь сентябрь, к этому числу прибыло и на сей раз с верховьев Двины и с притоков значительное число народа за покупкою морской, сухой и соленой рыбы, составляющей главную статью торговли на этой ярмарке. Вслед за сим 8 и 9 числа прибыло с моря более 300 промышленных судов, а с ними вместе оживилась и развилась ярмарочная деятельность. Вообще рыбы привезено довольно, и цены на нее умеренны, а на некоторые сорты даже низки». Особенно отмечалось, что в текущем году «уже неслышно того вонючего запаха, который распространялся прежде по городу с приходом рыболовных судов», так как рыба хорошо просолена иностранной солью, более качественной, чем местная беломорская. Пуд (примерно 16,38 кг. – В.Т.) крупной соленой трески продавался по 1 руб. 20 коп. ассигнациями, а мелкой – от 20 до 10 коп. серебром.

Судя по отчету, который был составлен по завершении ярмарки в 1849 году, самыми востребованными товарами были мука и рыба. Муки разных злаковых культур было привезено на продажу на 310 000 рублей, соленой рыбы всех видов – на 76 198 рублей, сушеной рыбы всех видов – на 27 480 руб. Кроме того, продавались и покупались многие другие товары: шкуры и кожи зверей, масло коровье, сало (тресковое, ворванное и говяжье), свечи сальные, мыло и перо птичье, шелковые, шерстяные, бумажные, льняные и пеньковые изделия, соль, смола, уголь и другие товары из леса. Однако, если брать общую стоимость товаров, привезенных на ярмарку, 88% из них составляла стоимость муки и рыбы. Это был практически в чистом виде обмен продукции рыболовства на продукцию сельского хозяйства.

Судя по всему, такая ситуация сохранялась до начала 1870-х гг. Когда в 1873 году центральные власти запросили у местной администрации, необходим ли в местных условиях специальный ярмарочный комитет (в других крупных городах таковой занимался распределением ярмарочных площадей между торговцами), городской голова в своем рапорте сообщил, что «на открываемую здесь ежегодно с 1 сентября Маргаритинскую ярмарку преимущественно приезжают в Архангельск лишь только жители поморского края, для которых ярмарочные места вовсе не требуются, так как привозимый ими товар продается прямо с судов, с другими же товарами иногородних торговцев почти не бывает, почему городская дума не усматривает необходимости в образовании ярмарочного комитета».

Постепенно, однако, ассортимент товаров увеличивался, что было связано, в том числе, и с развитием отечественной промышленности. По документам городской думы можно проследить, что к концу 1870-х было все же организовано ярмарочное пространство. Так, в них упоминается «чертеж распланирования торговой площади, для размещения шалашей на ярмарку 1879 г. и последующие за тем годы», составленный городской управой, по которому были установлены расценки «на предмет определения взимания в доход города платы за занятие шалашами городской земли». Самой дорогой была арендная плата с шалашей, в которых торговали посудой и церковной утварью – по 8 рублей за сажень (порядка 2 м. – Прим. ред.), самыми дешевыми были места для шалашей, в которых торговали мылом, свечами, железом и калачами, – по 6,5 рубля за сажень, за торговлю на ярмарочной площади без шалаша, а также с продавцов глиняной посуды брали по 2 рубля за сажень.

Таким образом, из идеи упрощения процесса товарообмена для поморских предпринимателей, желавших без платы лишним инстанциям закупать в Архангельске хлеб, продавая норвежскую рыбу, выросла полноценная классическая ярмарка с торговлей на площади, распределением мест, ярмарочным комитетом и пользой для города и горожан. Этот процесс был характерен для периода развития национальной промышленности, постепенно превращавшейся из сырьевой компрадорской в самостоятельную капиталистическую, который пришелся на середину – вторую половину XIX века. 

.

НА СНИМКАХ: вверху - Базарная площадь на улице Поморской (фото из фондов ГААО); внизу - новый выставочный центр «Норд-Экспо» почти готов принять участников и гостей Маргаритинской ярмарки-2018.

Список источников:

Попов Г.П. Старый Архангельск. Архангельск, 2003.
Архангельские губернские ведомости. – 1848. – № 37. – С. 298.; № 38. – С. 304.
Государственный архив Архангельской области (ГААО). Ф. 1. Оп. 10. Д. 27. Л. 3об.
ГААО. Ф. 50. Оп. 2. Д. 570. Л. 27-27об.
ГААО. Ф. 6. Оп. 6. Д. 96. Л. 1-4.
ГААО. Ф. 49. Оп. 3. Д. 440. Л. 35об.-36.
ГААО. Ф. 49. Оп. 2.т.1. Д. 813. Л. 71.; Д. 812. Л. 348-349.
Орфография и пунктуация источников сохранены.