При выборе стратегии противодействия эпидемии коронавируса практически все государства пошли по пути ограничения контактов между людьми. Вирусологи и эпидемиологи объясняют, что это дает возможность пусть не сократить число заболевших, но «растянуть» эпидемию по времени, тем самым снизив нагрузку на систему здравоохранения. Но если реконструировать по сообщениям средств массовой информации и свидетельствам очевидцев ограничения в каждой стране, то окажется, что модели, реализованные на практике, различаются, иногда – довольно заметно.

Во всех странах, не установивших жестких запретов, основной акцент делается на сознательность и ответственность граждан.

Результаты ограничительных мероприятий тоже оказываются разными, причем далеко не всегда они совпадают с ожиданиями эпидемиологов. О причинах этого идут оживленные дискуссии демографов, вирусологов, эпидемиологов и жаркие споры между всеми, кто пытается осмыслить происходящее, но удовлетворительного объяснения пока нет.

Кто-то ссылается на возможные различия в методике выявления и учета заболевших. Действительно, данные относятся к выявленным случаям. По оценкам европейских вирусологов, реальная численность заболевших в 5-20 раз выше зафиксированной. По данным американских исследователей, реальное число заболевших может превышать число выявленных случаев в 50-85 раз.

Предполагается, что количество подтвержденных случаев тем больше, чем больше в стране делается тестов. Но подтвердить эту зависимость не удается. Так, в Швейцарии, где сделано 26,3 тысячи тестов на 1 млн жителей, число выявленных заболевших составляет 3266 человек на 1 млн, в Бельгии эти показатели составляют соответственно 14,8 тысячи и 3614, в Германии – 24,7 тысячи и 1798, во Франции – 7,1 тысячи и 2449 (данные портала Worldometer на 20 апреля).

Безусловно, имеются различия в системе расселения и национальные особенности поведения, а ситуация на уровне страны в целом отличается от ситуации в столице, крупных городах и эпицентрах заболевания. Есть много других факторов, оказывающих влияние на ход эпидемии. Поэтому механически сравнивать ситуацию в разных странах нельзя, а вот динамику эпидемии – можно, хотя и с осторожностью.

В Испании и Бельгии динамика примерно одинаковая, но численность заболевших (на миллион жителей) в Испании, где введены очень жесткие меры, выше, чем в Бельгии со сравнительно мягким режимом. Швейцария, где ограничений еще меньше, на начальном этапе опережала по темпам прироста и Бельгию, и Испанию, и Италию, однако потом он и снижался быстрее. 

Долгое время были близки кривые заболеваемости в Италии и Англии (считается, что обе страны начали принимать меры с запозданием), хотя во втором случае ограничения несколько мягче, но на начальном этапе скорость прироста в Италии была больше – вопреки мнению эпидемиологов о том, что жесткие меры замедляют нарастание числа заболевших. А во Франции ситуация улучшается быстрее, чем в Англии, где меры примерно такие же. Германия и Дания с еще более мягкими режимами демонстрируют и более оптимистичную динамику, причем численность заболевших на миллион жителей в Дании, где разрешены встречи до 10 человек, меньше, чем в Германии, где запрещено встречаться уже втроем. Швеция с ее минимальными ограничениями опережает по числу заболевших Данию и Германию, но борьба с эпидемией там выглядит гораздо более успешной, чем в Англии, Италии, Бельгии и Испании.

Представленное сравнение ограничительных мер и их результатов не претендует на всеобщность, полноту и глубину. Рассмотрена лишь общая ситуация в нескольких европейских странах, хотя их выбор не был тенденциозным. Но и в других государствах жесткость и результаты ограничительных мер далеко не всегда соответствуют друг другу.

Очевидно, что само по себе
ужесточение запретов не гарантирует
 ни «растягивания» эпидемии,
ни снижения числа заболевших.

Для выяснения причин, по которым эпидемия в каждом случае развивалась так, а не иначе, требуется серьезная работа специалистов самых разных направлений. Тем не менее очевидно, что само по себе ужесточение запретов не гарантирует ни «растягивания» эпидемии, ни снижения числа заболевших.

В то же время сами по себе жесткие ограничительные меры представляет определенную угрозу для здоровья граждан. Врачи широкого профиля предупреждают, и чем дальше, тем громче, что длительное ограничение двигательной активности приводит к рискам обострения хронических и возникновению новых заболеваний. 

Наиболее подвержены этому лица старшего возраста, причем их активная часть. Для тех, кто и так больше времени проводил дома, выходя на улицу лишь для совершения покупок или посещения врача, мало что меняется. А вот жизнь пожилых людей, продолжающих работать, регулярно совершающих познавательные или деловые поездки, участвующих в общественной жизни, меняется очень заметно. Многие из них будут испытывать серьезные трудности, когда ограничения отменят, причем вернуться к прежнему ритму будет тем сложнее, чем длительнее будет период ограничения подвижности, а для кого-то окажется и вовсе невозможным.

Сами по себе жесткие
 ограничительные меры
представляет определенную
 угрозу для здоровья граждан. 

Еще одним негативным фактором жестких ограничительных мер является рост преступности. Так, во Франции только за первую неделю число случаев домашнего насилия выросло на 32 %, а также фиксируется увеличение числа уличных грабежей. Психологи отмечают, что продолжительность массовой социальной изоляции свыше нескольких недель приводит к широкому распространению психологических проблем в обществе. Накапливающаяся психологическая и физиологическая усталость людей снижает эффект ограничительных мер к концу первого – началу второго месяца их применения, причем тем быстрее, чем жестче установленные ограничения.

Значительная часть европейских государств объявила о планах постепенного, поэтапного возвращения к обычной жизни, некоторые уже начали этот процесс, в том числе Германия, начавшая вводить ограничительные меры чуть раньше России, а также Испания, где эпидемиологическая ситуация остается сложной.

В России ограничения носят более жесткий характер по сравнению даже с Италией и Испанией. Нахождение по месту жительства обязательно, для выхода из дома (кроме посещения ближайших магазинов, аптеки, выгула собак и выноса мусора) требуется разрешение, а не уведомление, как в Испании или Франции. Полностью запрещены любые прогулки и спортивные занятия, в том числе индивидуальные.

В России ограничения носят более
жесткий характер по сравнению даже
с Италией и Испанией. Однако
их реализация в разных субъектах
Федерации заметно отличается. 

Однако реализация этих ограничений в разных субъектах Федерации заметно отличается. Наиболее активные попытки контроля самоизоляции предпринимаются в Москве, где для поездок по городу и за его пределы необходимо оформление электронного пропуска. Тем не менее на миллион москвичей выявлено почти в шесть раз больше заболевших, чем на миллион петербуржцев. Электронных пропусков – да и вообще пропусков – в Санкт-Петербурге нет, людей на улицах и в транспорте заметно больше, чем в Москве. Попытки объяснить такую заметную разницу более активным тестированием в столице неубедительны, так как, по официальным сообщениям, лишь примерно половина выявленных здесь носителей являются бессимптомными.

Так что и российский опыт ставит под сомнение эффект ужесточения ограничительных мероприятий. Мы опять – в который уже раз – повторяем чужие ошибки вместо того, чтобы использовать позитивный опыт.