Вильгельм Иванович родом из Гамбурга. В 1802 году основал в Архангельске фирму «Брандт, Родде и Ко», которая занималась комиссионной торговлей – ввозила колониальные товары и вывозила за границу российскую продукцию. В том же году среди 27 купеческих компаний города заняла второе место по размеру оборотного капитала. В российское подданство Брандт был принят в 1809 году.

Что знал Брандт, чего не знали другие?

Архангельский историк Евгений ОВСЯНКИН писал, что Вильгельм Иванович, «преследуя цель использовать все преимущества русского купечества, последовательно «вводил» своих детей в российское подданство».

Что знал Брандт, чего не знали другие? Он, как все предприниматели, знал, что резкий подъем возможен на высокой прибыльности, что сверхприбыль дает монополия. Но лишь он да еще единицы знали, как монополизировать относительно либеральный рынок России начала XIX века. Монополистом можно стать, не подминая весь рынок: достаточно контролировать «один метр» непреодолимой другими границы. Таких границ множество. Главное – увидеть их, понять, как они работают и как открыть «свое окно» – метр, более не надо.

Брандт понял природу проходящих
по Русскому Северу границ и начал
 блестящие коммерческие операции.

Во-первых, он стал консулом многих стран – ганноверским, гамбургским, голландским, датским и бременским. Подданные этих стран должны были явиться в консульство в Архангельске, поставить в известность о цели визита и сделать отметку в паспорте. Конфликтные ситуации решались с помощью консула, он же контролировал соблюдение «гостями Архангельска» законов. Иначе штраф, конфискация товара, возможная конфискация судна. Полезно было стать торговым партнером консула и одновременно купца? Да, полезно.

Во-вторых, предприниматель увидел финансовые границы Европы и России и открыл в них «свое окно». Европейские банки и торговые дома нехотя давали русским купцам кредиты. А Вильгельму Брандту европейские кредиты давались в большом объеме и под льготные проценты. Если русские купцы работали с Брандтом на его условиях, то кредитные ресурсы распространялись и на них. Это во многом объясняет, почему в Архангельске преуспевали иностранные предприниматели.

«Уже в 1815 году среди купцов первой гильдии остался лишь один русский человек – коммерц-советник Василий Алексеевич Попов. Все остальные десять человек были иностранцы (Х. Брюст, Ф. Кроп, Х. Грель, В. Брандт, Ф. Шольц, Ф. Морган, И. Гембри, Е. Гернет, А. Клефекер и Ф. Олдекоп)», – констатировал Евгений Овсянкин.

Сахарный король

Третья, самая блестящая, операция с «метром границы» – производство сахара в Архангельске. Преградой импортному сахару стала континентальная блокада: Англия воевала с наполеоновской Францией, английские товары по Тильзитскому договору 1807 года ввозить в Россию запрещалось. Сахар исчез из продажи. Власти попросили Брандта наладить его производство. Тростник начали завозить американские корабли – так благодаря сахару и Брандту они впервые появились в архангельском порту.

Архангельский историк Николай Шумилов отмечал: «В годы континентальной блокады по просьбе властей с купцами А. И. Амосовым и В. А. Поповым (Брандт) занялся сахарным производством из бразильского тростника. В 1810 г. построил в Архангельске сахарорафинадный завод. Продукцией завода снабжался не только Архангельский Север, но и другие губернии России. В 1812 г. основал собственную фирму «Вильгельм Брандт и Ко», а в 1828 г. – «Вильгельм Брандт и сын» – крупнейшую сахарно-импортную российскую компанию (существовала до 1855 г.)».

Евгений Овсянкин приводил такие данные: «…Во время континентальной блокады, начиная с 1809 года, в Архангельск впервые стали прибывать американские корабли, на которых доставлялось от 100 до 120 тыс. пудов сахарного песка. По просьбе властей архангельские купцы Афанасий Амосов, Василий Попов и Вильгельм Брандт за короткий срок построили шесть сахарных заводов, истратив на эти цели до миллиона рублей. Купцы стали производить около 120?000 пудов сахара, который продавался в Архангельской губернии, а главным образом – в соседних городах и на Макарьевской и Ирбитской ярмарках».

В 1810 г. построил в Архангельске
сахарорафинадный завод.   
Продукцией снабжали губернии России.

Также Вильгельм Брандт одолел и границы технических возможностей того времени, создав паровую лесопилку и закрепив этот «метр границы» за собой. «…В 1822 году купец В. Брандт совместно с Е. Классеном построили первый в крае паровой лесопильный завод в Маймаксе <…>, решением этой проблемы занимался лично император Александр I. В своем письме министру финансов от 23 января 1820 года император, «желая одобрить сие общеполезное предприятие», повелел разрешить купцу «из казенных дач Архангельской и Вологодской губернии <…> в продолжение 12 лет вырубать для распиловки в доски за обыкновенные деньги до 30?000 дерев», а также отпускать 22?800 дюжин досок беспрепятственно из Архангельского порта за границу со взятием установленных тарифом пошлин», – отмечает Евгений Овсянкин. 

Торговля с Латинской Америкой

Границей возможностей архангельских купцов была отправка своего товара туда, где ему не было конкурентов. Препятствовали дальние расстояния и риски. Брандт преодолел эту границу и монополизировал морские торговые сообщения Архангельска с Латинской Америкой.

По данным Николя Шумилова, Брандт стал родоначальником российско-латиноамериканской торговли: «В 1814 г. в Южной Америке побывали архангельские суда «Двина», «Патриарх», «Генри». В 1820 г. Брандт приобрел Маймаксанскую судостроительную верфь, на которой до 1832 г. строил торговые суда, завоевав и в судостроении международное признание. Его корабли ходили в порты Западной Европы, в 1814 г. его суда пришли в порты Южной Америки, а с 1831 г. открыли торговую линию в Северо-Американские Соединенные Штаты (САСШ – США). Только в 1827 г. он отправил 23 судна с товарами за границу». 

Сильнее минфина

С рейсами в Америку связана история, показавшая, что Вильгельм Брандт был сильнее не только архангельского городского магистрата, губернской власти, но и министерства финансов империи. 

Евгений Овсянкин описал серьезный инцидент, который произошел в 1818 году на корабле «Санкт-Петербург», принадлежавшем Брандту: «Представитель известного предпринимателя, жившего в то время в Гамбурге (В. Брандта. – Прим. автора), нанял семь архангельских мещан и крестьян – Степана Чернышова, Демида Илтина, Дмитрия Герасимова, Никифора Панкратова, Федора Мишина, Степана Тетерина и Осипа Лукина.

С рейсами в Америку связана история,
показавшая, что  Брандт был сильнее
не только губернской власти,
 но и министерства финансов империи. 

После прихода судна в город Лит все моряки сбежали. Часть из них была найдена при помощи местной полиции. А двое явились в Лондон к российскому консулу Дубачевскому с жалобой на то, что во время рейса шкипер Кольман и его коллега Стирман жестоко издевались над ними, «довольствовали плохой пищей». Между тем корабль был нагружен и вышел в Америку с неполным экипажем. В Америке история повторилась: двое северян сбежали с корабля. При этом один из них, Никифор Панкратов, нанялся на работу, а второй вскоре попал в больницу и умер. 

Более трех лет шла переписка по этому делу и обсуждение непростой ситуации. За оставление матроса «российской нации» в «чужих землях» купца ждал штраф 1590 рублей и 3 года каторжных работ.

Русская сторона: министр финансов, городовой магистрат, губернское правление, военный губернатор – настаивали на тщательном расследовании инцидента и, в случае доказательства вины, привлечении шкипера Кольмана к ответственности. Брандт и в особенности его компаньон в Архангельске Егор Классен, напротив, утверждали, что Кольман соблюдал все условия договора, заботился о матросах. Шкипер обвинил моряков в том, что они «утечку сделали из-за своих выгод», «из-за более высокого жалованья на иностранных кораблях». Причинами бегства матросов являются «их распутство и надежда на то, что во время их отсутствия их купец будет платить государственные и общественные подати их родственников», – писал он в своем объяснении в магистрат. 

Узнав о том, что Брандт уволил шкипера Кольмана, магистрат почувствовал свою правоту и потребовал объяснений от купца. Но последний объявил, что Кольман не прогнан, как это пытается представить магистрат, а «уволен по его собственному желанию, как вольный человек, который имеет право сам собой распоряжаться»… Губернатор констатировал: «Ежели бы не было столь отяготительного для купечества затруднения, то, без сомнения, больше судов здесь строилось бы и отправляемо было за море».

К границам Сибири

В 1832 году Брандт стал готовить очередной прорыв – теперь границы недоступности Сибири по Северному морскому пути. Везти товары посуху в Сибирь и из Сибири было зачастую невозможно – продукты портились, посуда билась, пушнина и сукно гнили. Поэтому товары в Сибири стоили значительно дороже, чем в европейской России, что делало морской завоз еще более выгодным. Брандт решил прорубить в незримой арктической границе «свое окно». Он профинансировал экспедицию поручика Пахтусова и лейтенанта Кротова по исследованию берегов Новой Земли и морского пути до Енисея.

К сожалению, эта экспедиция стал последней для почти всех участников: Кротов со шхуной «Енисей» погиб у берегов Новой Земли, Пахтусов умер, вернувшись из повторной экспедиции, а сам Брандт внезапно скончался на следующий день после отправления исследователей. Могила Брандта с массивным надгробием сохранилась на Вологодском кладбище.

У наследников не хватило умения и желания продолжить дело отца в Архангельске: они перебрались на жительство в Петербург.

Источник: ИА REGNUM