Сама по себе войсковая операция вряд ли будет долгой. Собственные силы Украины в сравнении с возможностями Российской армии невелики, а в НАТО или – тем более – в одной из стран альянса вряд ли найдутся безумцы, готовые поучаствовать в организации кровавой каши в центре Европы. Но, как говорил один из героев симоновских «Живых и мёртвых», «послевоенные соображения… должны возникать во время войны и определять собой длину паузы между двумя войнами…» Так что вопрос «Как мы будем жить дальше?» актуален именно сейчас.

В поисках ответа, пытаясь осознать происходящее, некоторые проводят параллель между нынешними событиями и афганской войной, ускорившей закат Советского Союза. Но Афганистан и Украина похожи лишь в одном: и той, и другой стране не повезло стать объектом столкновения геополитических интересов двух государств, считающих себя сверхдержавами. На этом сходство заканчивается.

Афганистан – это изолированный от Европы мир, другая религия, другая история, другая география. Украина находится совсем рядом, связана тысячами нитей и с Россией, и со многими западными странами. И, наконец, мир изменился: информационно он стал почти абсолютно прозрачен. То, что сорок лет назад обсуждалось на кухнях со ссылкой на «голоса» из «Спидолы», теперь обсуждается в соцсетях, и любые попытки ограничить этот информационный обмен приводят к прямо противоположному результату.

Нельзя поставить знак равенства и между Советским Союзом и современной Россией. Во-первых, мир изменился не только с точки зрения информационной открытости. Он стал поистине глобальным, наша страна за время, прошедшее с момента падения «железного занавеса», созданного отечественными соавторами архитектуры послевоенной Европы, стала гораздо более интегрирована в мировую экономику. И – гораздо менее самостоятельна финансово и технологически. Советский Союз имел свою, достаточно независимую, хотя и не очень передовую промышленность. Возможности России гораздо скромнее.

Например, у нас нет достаточного количества отечественных авиалайнеров, чтобы обеспечить пассажирские перевозки хотя бы по внутренним линиям, и они не появятся по мановению волшебной палочки ни завтра, ни через год. Большая часть того, что производится в России сегодня, в том числе оборудование для добычи пресловутых углеводородов, либо основано на импортных технологиях, либо содержит импортные же компоненты. Создание отечественных аналогов идет медленно и трудно.

Заклинания о необходимости «слезть с нефтяной иглы» по своей эффективности уступают лишь провозглашенной в последние годы политике импортозамещения. И понятно почему: в условиях международного сотрудничества во всех отраслях международное разделение труда является нормальным и закономерным, а в «ахиллесову пяту» превращается лишь в условиях противостояния.

Отечественная финансовая система тоже серьезно интегрирована в мировую. Это касается активов, многие из которых находятся за рубежом, и любые призывы их вернуть разбиваются о недоверие к российским властям. Борьба с «бегством капиталов» проходит с весьма переменным успехом. Это касается и банков, которые связаны с зарубежными партнерами чисто технологически. И если отечественную систему «малых» платежей «Мир» нам удалось создать, то эффективность аналога SWIFT под вопросом, а готовность зарубежных партнеров ей пользоваться, особенно в нынешних условиях, тем более сомнительна.

Весьма жесткие санкции против Советского Союза, ставшие ответом западных стран на ввод войск в Афганистан, необратимо подорвали самодостаточную, но плановую советскую экономику лет за пять-семь. Сколько продержится современная российская экономика, интегрированная в мировую и высокозависимая от экспорта углеводородов, но рыночная, будет определяться масштабом и согласованностью новых санкций. Прежние, поэтапно вводившиеся после «крымской весны» и предыдущего обострения на востоке Украины, были относительно мягкими, но их мы уже несколько лет ощущаем на себе, что называется, «по нарастающей».

Насколько жесткими могут оказаться нынешние? Ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра окончательного ответа на этот вопрос не даст никто: большинство зарубежных лидеров, как и мы с вами, пока только осмысливают происшедшее 24 февраля. Уже объявленный разрыв дипломатических отношений с некоторыми странами, равно как и перспектива закрытия границ Евросоюза для всех граждан нашей страны, неприятны, но сами по себе сокрушительного удара по российской экономике не нанесут. Что же касается экономических и технологических санкций, то они, разумеется, имеют две стороны: разрушая экономику России, они наносят ущерб и тем, кто их вводит.

И еще одним очень важным фактором драматичности предполагаемых санкций для нашей страны является их согласованность. Во времена афганского конфликта запрет на продажу в СССР так называемых «продукции и технологий двойного назначения» – компьютеров, например – обходился поставками через Индию и некоторые другие страны. Сегодня существенно снизить эффективность антироссийских санкций могут противоречия между Западом и Востоком, в первую очередь – между США и Китаем. Но выстроить с этой коммунистической державой стабильные, долговременные отношения Советскому Союзу, несмотря на масштаб экономики и идеологическую близость, ни разу не удалось, а нынешняя Россия в таком союзе и вовсе может быть только скромным «младшим партнером».

К сожалению, даже при самом оптимистичном для нашей страны развитии санкционного сценария, проблемы нас ждут достаточно серьезные. В первые же дни СВО обвалились российский фондовый рынок и рубль. Если стоимость акций достаточно динамична – сегодня упали, завтра выросли, – то почему-то рубль последствия провала не отыгрывает практически никогда. Панические скачкИ могут несколько корректироваться, но к прежним значениям наша валюта не возвращается. А это значит, что уже только паника первых дней имеет все шансы заметно повысить инфляцию в предстоящем году – некоторые же экономисты сулят возврат к двузначным показателям…

В первые дни СВО по стране то здесь, то там вспыхивал ажиотаж вокруг смартфонов, наличных долларов или даже рублей. Первое является следствием инстинктивного понимания возможности прекращения поставок, последствий ожидаемых технологических санкций и роста цен в связи с вздорожанием доллара. Второе – следствием «опыта поколений», подсказывающего, как себя вести в такой ситуации. Правда, спрос на соль и спички вроде бы остается на прежнем уровне, по крайней мере, пока. Импульсивная первая реакция, скорее всего, скоро закончится, а санкции останутся надолго, и это оружие убивает медленно.

Но страшнее всего другое: российское общество расколото. Тысячи рискнули открыто выразить свой протест, десятки тысяч ликуют, миллионы со страхом ждут завтрашнего дня. И если ажиотажный спрос на смартфоны и наличные скоро сойдет на нет, то рассчитывать в этой ситуации на консенсус, подобный «крымскому», едва ли приходится.