– Татьяна, идея создания сообщества для пишущих родилась в 2019 году. Как это было?

– Я работала в информационной журналистике. Появился какой‑то очередной инфоповод – возможно, День писателя. Мы с коллегой стали размышлять, какой сделать материал. По сути, весь наш разговор свёлся к тому, есть ли в Архангельской области современные писатели, кто они и что пишут. Я поняла, что подготовить текст день в день уже не получится, но мне стало интересно: сколько же в нашей области женщин-писательниц? С писателями всё понятно. У нас есть наше всё – Ломоносов. Далее обычно называют имена, связанные с традицией, каноном: Писахов, Абрамов, Личутин… А женщины?

В то время не было никакого литературного сообщества для нашего возраста. Был Союз писателей и журнал «Двина». Ещё я вспомнила про неформальный университетский проект «ЛитʼО».

Нам тогда очень помог проект «Северный текст русской литературы», который курирует Андрей Петров: удалось вычленить имена, я стала много читать, увлеклась местным литературным процессом. Захотелось понять, есть ли вообще сейчас у людей интерес к литературе? Создала паблик «Я пишу», где рассказывала о местных авторах, книжных магазинах, о том, что читают северяне. Нас заметила Добролюбовка и предложила организовать тематическое мероприятие. Тогда я подготовила обзор о женщинах-авторах – от Марии Кривополеновой до Нади Келаревой, чтобы погрузить в контекст тех, кому это будет интересно. Есть женщины, которые хотят писать. Именно для них я организовала «Школу северного текста».

– В чём уникальность вашего первого сборника «Север»?

– Такой формат позволяет любому человеку приобщиться к литературному творчеству. Этот ученический шаг помогает понять, как нужно работать над текстом и над собой, чтобы продолжать развиваться. При приёме работ у нас не было требований и жёсткой экспертизы, ведь мы не жюри и не наставники, а «горизонтальное» сообщество. Было принято решение включить в сборник всех, кто согласится поработать с литературным редактором. Мы выиграли в конкурсе женских инициатив «Котекс» – так был оплачен выпуск этого самиздатовского сборника.

– Как молодым авторам помогает ваша литературная лаборатория?

– У меня есть писательский опыт благодаря школе Современных литературных практик, и он важен для понимания, как работать с языком. Но я не претендую на звание литературного наставника или эксперта. Хоть мы и называемся школой, у нас нет ни учителей, ни учеников. Я читаю много современных текстов: региональную литературу, тамиздат, самиздат, сетевую литературу. Так появляется повод для дискуссии с теми, кто состоит в нашем независимом сообществе. Оно очень неоднородное: туда входят жители Архангельской области и те, кто покинул регион по разным причинам. И для последних это способ «заякориться».

Участники школы любят читать с лупой и размышлять – с интересом, скепсисом. Мы ни на что и ни на кого не равняемся – у нас нет принятого образца. Всё наощупь. Пытаемся понять, почему конкретные авторы популярны, портит ли маркетинговое продвижение книгу или помогает ей. Сейчас появился интерес к развитию современной региональной прозы – грех этим не воспользоваться. Но у меня другой взгляд на литературу, нежели, например, у Союза писателей.

– Каких северных авторов вы сегодня для себя выделяете?

– Отмечу пробу пера Полины Максимовой – «Верховье». В Полине есть зачатки того, что мне хочется видеть в авторе, который писал бы о нашем регионе. Она смотрит глазами постороннего, хотя её героиня Аля в Пинежье не чужая: она пишет диссертацию, раскручивая клубок семейной тайны, связанный с феноменом пинежской икоты. Мистический элемент делает этот текст мейнстримным, но мистическая составляющая здесь находит научное объяснение. И это прорыв для нас.

Сборник повестей и рассказов «Щенки» Антона Шушарина вышел в крупном издательстве «Эксмо». Эта книга о жизни работника колонии написана в жанре нового реализма. И мне хочется, чтобы появлялось больше текстов о проблемах человека из глубинки, человека труда, а не менеджера среднего звена. Спорный автор – Валерий Шпякин. Его книга «0,5» – про страшное социальное явление, кладменов, и, на мой взгляд, её не мешало бы почистить от штампов.

Большой вопрос – почему сегодня нет автора уровня того же Личутина или Абрамова? Нет человека, который транслировал бы образ нашего региона. Для многих глубинка до сих пор – это мрак, тьма, ужас. А то, что реально происходит, будто бы не показывается. Важно продвигать своих авторов на местном уровне. У нас вроде бы и «Белый июнь» – большой книжный фестиваль – проходит, но о нас почему‑то не говорят.

– В чём, по-вашему, феномен современного северного литературного языка?

– Когда мы говорим о языке, мы говорим о самобытности, определённой лексике, построении фразы в диалоге. Кроме того, это работа с образами и описанием реалий – необходимо показать, как устроен мир в конкретной точке. Передать образ северянина через язык – важно, но я не говорю о консервации. Можно бесконечно писать как Абрамов и пытаться соответствовать канону. Сейчас с точки зрения языка для меня лично будто бы существует лакуна: нет ничего, и это пытаются заполнить обилием подражательных текстов.

Сегодня популярно говорить о сторителлинг-структуре – шаблонном тексте, который написан по правилам журналистского. Это не совсем литература. Это скорее школьное сочинение: что вижу, о том и пою, не осмысливая. Исчезают метафоры: уходит мышление над текстом – приходит типографский вариант отображения действительности. Литературность становится симуляцией, автофикцией. Язык мессенджеров убивает всё живое в тексте.

– Я не пурист, но было необычным увидеть в сообществе северного текста слова «ридинг», «корайтинг», «сеттинг»…

– Можно относиться к этому как к способу привлечь молодёжь – у них это не вызывает никаких проблем. Я училась по программам, где за основу были взяты западные способы изложения и продвижения. Корайтинг можно заменить на совместное письмо, ридинг – на совместное чтение, но это не будет так привлекать внимание.

На корайтинг мы с участниками сообщества собираемся каждый четверг с сентября 2024 года в Zoom. Обсуждаем свои планы, кто и что пишет. Я люблю писать тексты, но как писателя себя с трудом представляю – слишком завышенные к себе ожидания. Эта ежедневная изнурительная работа над собой делает тебя несчастным. Ты всё время должен справляться со своими демонами: постоянные сомнения и неуверенность, борьба с прокрастинацией, ленью и усталостью. Но это комьюнити – моя отдушина в обыденной жизни.

– Север для вас – это что, кто и когда?

– Я вижу женщину-северянку. Мне было бы интересно прочитать книгу про 40‑летнюю женщину – мать-одиночку с двумя детьми в условиях маленького города, работающую в сфере неинтеллектуального труда. Понимаю, что сейчас все взгляды устремлены в Москву. Проблема в том, что в головы людей проникает идея о зарабатывании денег, а не о проживании осмысленной жизни в маленьком городе.

Север для меня – это Архангельск. Довольно контрастный город. Такое ощущение, как будто бы нам никогда не бывает легко и не бывает особо весело. При этом здесь ты погружён в себя, в свою жизнь, в свой мир. И здесь жизнь будто бы осмысленней, чем где‑то ещё. Даже в этом молчании, холоде, оцепенении. Север – это, конечно, про тишину, спокойствие и обретение гармонии.