Название спектакля «Горький. Васса. Мать» воспринимается как тяжёлые мерные удары по клавишам, ставшие музыкальным лейтмотивом постановки. В спектакле есть ещё одна навязчивая, примитивная мелодия – «Собачьего вальса», снова и снова доносящаяся откуда-то из-за кулис. Музыка звучит вживую, хотя исполнителя мы не видим (за клавишами – Анастасия Хуртай), и две эти мелодии соответствуют двум полюсам спектакля – страшному и смешному.

Филипп Шкаев взял для постановки первый, ранний вариант пьесы Максима Горького «Васса Железнова (Мать)». Большая часть текста пьесы в спектакле сохранена, несмотря на то, что режиссёр работает с жанром гиньоля – французского театра ужасов, в котором обычно в форме кукольного ярмарочного театра изображали различные преступления и злодейства. В этом спектакле, конечно, нет кукол, но сами артисты существуют в особой манере, в которой условность сочетается с точным психологизмом.

Обитатели дома Железновых

У Железновых все ходят в чёрном, словно в затянувшемся трауре, а выбеленные лица и глаза, подведённые тёмным или красным, вызывают ассоциации с нездоровым, не вполне человеческим состоянием обитателей этого дома.

К слову, на программке нарисовано семейное древо Железновых: так зрителям действительно проще будет разобраться в явных и неявных связях внутри семьи. А взаимоотношения эти действительно сложно назвать здоровыми. Все ждут скорой смерти Захара Железнова. В пьесе этот персонаж только упоминается в разговорах, а в спектакле появляется нет-нет да и напоминающим о себе живым трупом (Кирилл Ратенков). Тем временем главой дома, забравшей всю власть, становится его жена Васса. В исполнении заслуженной артистки РФ Яны Пановой она похожа на хищную птицу, словно когтями своих рук-крыльев вцепившуюся в массивный стол, за которым решаются все важные дела.

Дел у Вассы немало. Дети, по её собственному признанию, - «никудышники». Чего стоит один только Павел (Антон Чистяков) – неуклюжий, словно вывернутый наизнанку, он кажется совершенно беспомощным, но и в этой беспомощности просматривается недобрый умысел. Он появляется в чёрной маске с прорезями, через которые видны только глаза и рот, заикается и постоянно терпит издевательства над собой, в том числе нескрываемые измены жены Людмилы (Дарья Тюрикова). То и дело хочет предпринять что-нибудь, получить причитающиеся деньги и отправиться в Москву – но пойти дальше разговоров об этом не хватает сил. Позже Павел обернётся мальчишкой – в нелепой рубашке и шортах с гольфами, снимет маску, перестанет заикаться, но будет то капризно выпрашивать, то требовать, то стоять с протянутой рукой: «Дайте мне моё!»

«Вырвать деньги» из чёрной пропасти – мечта чуть ли не каждого персонажа. Именно вокруг желания обладать деньгами, на которые все члены семьи в той или иной степени рассчитывают, разрастается семейный конфликт и противоборство двух женщин – Вассы и её дочери Анны (Мария Гирс). Если поначалу Анна появляется как сторонний наблюдатель, выходя на сцену из зрительного зала – ей, по-видимому, удалось вырваться из этого мира и вернуться яркой, свободной, – то вскоре она невольно погружается в родную пучину. Первое появление – в модной одежде, с распущенными волосами (позже она будет уже с забранными, как у матери) - демонстрирует её индивидуальность, возможность свободы хотя бы в выборе наряда. Но вскоре и Анна оказывается какими-то силами затянута в эту жизнь и мимикрирует – становится «одной из них», облачаясь в чёрное.

В спектакле есть повторяющаяся сцена: поединок матери и дочери, борьба на руках и психологический армрестлинг за тем самым столом, за право занять место во главе которого они состязаются. Васса сидит, опершись на столешницу и широко расставив руки, словно в стремлении охватить ими как можно больше пространства, – точно так же будет сидеть и её дочь Анна. Это борьба между двумя сильными женщинами, которые могут совершать поступки и проявлять свою волю.

«Много зла во мне...»

В визуальном воплощении мира этого дома три основных цвета: чёрный, красный и белый (художником спектакля также выступил Филипп Шкаев, художник по свету - Екатерина Гиждиян). В красном три фигуры: они присутствуют на сцене невидимо для персонажей и оказываются сначала за спиной Вассы, а затем и Анны. В финале пьесы Горького Васса слышит голоса, какие-то крики – в спектакле они обрели физическое воплощение. Эти фигуры (Александр Берестень, Максим Дуплик, Евгения Плетнёва) в кровавом облачении, как «мальчики кровавые в глазах», напоминают о совершённых злых поступках и в то же время как будто руководят своими «подопечными» здесь и сейчас, подсказывая им жесты и движения.

Семейная история не уходит в быт и психологическую драму не только за счёт появления мистических элементов. Приёмы площадного театра и чёрный юмор позволяют посмотреть на персонажей и их действия под другим углом и посмеяться над страшным, как будто отгоняя его от себя. Для этого режиссёром очень точно расставлены акценты и задана чёткая форма, в которой свободно существуют актёры, создавая яркие образы.

Жена Павла Людмила в исполнении Дарьи Тюриковой – томная женщина с длинной косой, полная приглушённого жизнелюбия. Говорит она немного нараспев, вкрадчиво и словно пробуя слова, но одна фраза звучит особенно эмоционально: «Только бы вырваться!» Все хотят вырваться из этого общего и личного ада, но не могут, как будто связаны невидимыми нитями в чёрной коробке - совсем как куклы в ярмарочном балагане. Муж Анны (заслуженный артист РФ Илья Глущенко) появляется в спектакле только на видеопроекции со звуками страшного хрипа – в конце кажется, что он предсмертный. Анна ждёт смерти своего мужа так же, как и её мать – своего, так что ощущением того, что смерть близко, наполнен весь спектакль. Но принимают её как нечто обыденное – как один из вариантов жизни.

Горничная Липа (заслуженная артистка РФ Наталья Малевинская) в начале спектакля кажется беспомощным, покорным существом, но и она совершила грех, который в её представлении — избавление, а не злодейство. И вскоре она присоединяется к фигурам в кровавых одеждах с младенцем на руках. Наталья (Анастасия Полежаева) и Семён (Вячеслав Кривоногов) – супруги, про которых точно можно сказать: «одна сатана». Они ходят, сцепив мизинчики, как в детской игре, а жена при этом управляет мужем, словно марионеткой.

Корыстные интересы оказываются сильнее родственных чувств: спектакль кричит о кризисе семьи, где нет ценности человека и нет духовной связи. Каждый думает о том, как бы ему устроиться получше, покомфортнее и выгоднее, и каждый готов при этом на самую страшную жертву. «Много зла на мне, много греха… хоть и против никудышных людей, а всё-таки…» – вздыхает Васса в финале и, словно паук, затягивает всё живое в свою паутину, в которой сама же и задыхается.

Семейные узы и «дурная кровь» не дают персонажам этого чёрного балагана вырваться на свободу: «Разве мы злые, разве есть здесь злые люди?» – «Есть здесь только несчастные». В этом несчастье несвободы и происходят злодейства, которые уже никому не кажутся настоящим преступлением, а только частью запущенного механизма игры.