Первое впечатление – это поведение членов комиссии и наблюдателей: абсолютное равнодушие к происходящему. Такое ощущение, что набрали не просто своих,  а абсолютно далеких от происходящего, отрабатывающих каторгу. Кто-то спал, кто-то якобы ходил за переносной урной с целью контроля, но при этом ни одного замечания с их  стороны мы не услышали. Только захватывающие для меня рассказы о том, как их инструктировали.

Второе впечатление – очень большое количество полиции. Перед открытием избирательного участка мы только на улице насчитали около двадцати полицейских. Как они себя вели, расскажу ниже.

Третье впечатление – только что заасфальтированные дорожки, свежевыкрашенные черной краской перила, к которым полицейские не прислонялись, а я вынужден был ночью долго руки отмывать. Своих, видимо, предупредили, а экстремистов в случае чего опознавали бы по рукам. По всему было видно, что к мероприятию готовились основательно и все мелочи были продуманы.

Перед началом голосования было выполнено единственное открытое для журналистов действо: показали урны и опечатали их, но с едва уловимой грацией Копперфильда. Урны были действительно пусты.

Билет в обмен на голос?

В 8.40 я вышел на свежий воздух и увидел на территории школы, где проводились выборы, симпатичного юношу, которого окружили избиратели. По договору с администрацией района он проводил «экзит-пул» от общественной организации «Гражданский контроль». После опроса очередного избирателя молодой человек жестом фокусника доставал из своей сумки билет на концерт «Песняров», и счастливые избиратели, отдавшие долг Родине и тому, за кого они получили счастливый билет, шли домой наряжаться. А долг они отдавали гражданину с фамилией Матвиенко.

В договоре, который молодой человек мне любезно показал, но не дал сфотографировать,  было все правильно написано, но не было пункта о раздаче билетов. На мои слова о незаконности этого праведного дела он сначала по своей молодости смутился, но лишь на мгновение. Дальше в его голосе послышался металл завзятого чиновника, действующего под прикрытием силы.

Я обратился к полковнику полиции, который стоял не далее чем в десяти метрах. Он с армейской прямотой мне заявил, что не будет реагировать, так как это мероприятие согласовано с администрацией района. От чего я сделал вывод, что прикрытие у молодого человека было действительно серьезное. Через некоторое время они все же умерили уровень своей наглости и «экзит-пул» перенесли за территорию избирательного участка, за что я их честно поблагодарил.

Девушка, которая с удовольствием согласилась сфотографироваться, также рассказала, что информацию о том, что будут раздавать билеты, они узнали от агитаторов за несколько дней до выборов.

Урна - в лифте,  я — на улице

В 9.30 нам объявили, что скоро члены комиссии пойдут с переносными урнами, чтобы обеспечить право избирателей проголосовать на дому. Мы попросили показать реестры избирателей, которые подали такие заявления, или хотя бы уточнить их численность. В этом нам в категорической форме было отказано. Из чего мы сделали вывод, что контроль за очередными фокусниками необходим, и я бодрой походкой пошел за урной.

Примерно через 100 метров процессия из трех членов комиссии, двух полицейских и меня неожиданно остановилась. Женщине с урной была дана команда вернуться, так как, по ее словам, им выделили машину. Я с двумя молоденькими девушками – членами комиссии - остался подождать. Прошло минут десять, как показался уже молодой человек с другой урной, который позвал девушек, а мне пришлось идти по его следу. Что означали сии манипуляции с заменой урн, я так и не понял.

Когда мы дошли до первого адреса,  зашли в подъезд и уже приехал лифт, человек с урной повернулся ко мне и строгим голосом спросил, куда я направляюсь. На что я ответил, что  являюсь представителем СМИ и хочу осветить работу комиссии с избирателями на дому.

«Это незаконно!» - безапелляционным голосом сказал молодой человек, а полицейские строго посмотрели на меня. Я наивно начал перечислять статьи законов, а молодой человек сказал, что так дело не пойдет, по телефону вызвал подмогу, и мы снова вышли на воздух. Там нас ждали наши девушки – члены избирательной комиссии, которые почему-то оставались внизу.

Вскоре прибежал председатель комиссии с каким-то гражданином с очень встревоженным лицом. По их словам, я страшно мешал работе комиссии, на что я снова перечислил статьи законов и попытался объяснить, что мой фотоаппарат очень маленький и никак не может помешать.

Поняв, что слова на меня не действуют, они  сделали вторую попытку войти в подъезд. Четырехместный лифт вместил урну с членом комиссии,  двух полицейских и меня. Мне снова стали говорить хором, что я мешаю их работе. «Каким  образом? Лифт четырехместный, дышать можно», – отважно ответил я. Тогда человек без опознавательных знаков вытащил оттуда, где должен быть нательный крест, карточку члена районной избирательной комиссии и сказал, что он желает проехать с урной, и попросил меня выйти. Делать было нечего, я вышел.

Пока с урной что-то делали наверху, я с удовольствием пообщался с молодым поколением, которое весело и безо всякого смущения мне рассказало, что им строго-настрого приказано ни в одну квартиру не подниматься, поэтому они рады, что у каждого подъезда есть скамейки, где можно отдохнуть от трудов избирательных.

«Выкидыш» вместо «вброса»

Поняв, что к избирателям меня не пустят, я вернулся на участок. Дорогу мою скоротал тот самый член районной избирательной комиссии, оказавшийся очень приятным человеком. Он был настолько любезен, что показал мне свое удостоверение, в котором было указано очень приятное ФИО: Левин Михаил Львович.

По дороге я с улыбкой заметил, что он занимается незаконными делами. «Это клевета», – сказал он мне также с улыбкой. А и правда, подумал я, свидетелей ведь  не было.

Дальше в течение дня мы занимались тем, что скучно считали по головам пришедших на выборы избирателей. Наши попытки сравнить результаты явки с данными комиссии не удавались. Жалобы, составленные нами, не принимались.

Веселье началось в 19.50.

Фактический руководитель честными выборами на нашем участке М.Л. Левин объявил: чтобы не мешать и не нервировать членов комиссии, которые будут считать голоса, все наблюдатели будут сидеть не ближе означенного им расстояния, и расставил столы в 8-10 метрах от места подсчета.

Я поставил листочек с текстом на стол для подсчетов и спросил у членов комиссии, увидят ли они что-то с такого расстояния, но народ безмолвствовал.

Михаил Львович не сразу понял мои манипуляции, а на требования приблизить членов комиссии и прессу к месту подсчета весело подсказал: «Тем, кто плохо видит, у нас один совет – ешьте чернику!».

В конце концов меня загнали за спины членов комиссии и предупредили в очередной раз, что если я буду мешать работать, то меня удалят.

Результат подсчета выданных бюллетеней с нашими данными не сошелся примерно на 90 голосов. Выдала комиссия больше, разумеется. Надо отдать должное, председатель очень тщательно и медленно считал на наших глазах бюллетени, но в результате комиссия потеряла больше 60 голосов (около 10% от выданных). Повторный подсчет подтвердил этот результат. На что мы решили, что, в отличие от других выборов, в нашем случае получился скорее не «вброс», а «выкидыш». Что было выплеснуто вместе с истиной, сказать невозможно, тем более что окончательный результат превзошел все мои ожидания.

В стиле манекенщика

Перед началом подсчета голосов я сделал официальное заявление с просьбой переместить меня поближе к столу, так как  зрение у меня не столь острое, как у членов комиссии. Я уверял председателя, что не помешаю, если буду стоять и снимать рядом с гражданином в форме капитана полиции, который снимает происходящее на видеокамеру с расстояния в один метр. Также я спросил, какую организацию этот гражданин представляет и зарегистрирована ли она там, где регистрировались мы как представители прессы. В удовлетворении моего заявления было отказано председателем единолично. Комиссия отмолчалась.

Наконец начался подсчет. Председатель комиссии брал лист, объявлял результат, а господин Левин изящной походкой манекенщика подносил его к нам и показывал. Мне стало его жалко, так как действительными было признано 644 бюллетеня, а время уже было к одиннадцати вечера. Оказалось, что жалостливыми оказались также и члены комиссии (женщины все-таки), которые после пятого прохода в стиле манекенщика попросили его не делать этого, так как они верят своему председателю. Он же не стал настаивать на обратном.

Вначале я помечал голоса, отданные Матвиенко, но через некоторое время понял, что нужно отмечать голоса, не отданные ей. Меньше энергии уйдет и ручка дольше прослужит. И действительно, на нашем избирательном участке оказалось только четыре экстремала или экстремиста (это смотря под какую статью их подводить), которые не отдали свой голос за уже бывшего губернатора. На соседнем участке таких насчитали три.

В результате 99,4% избирателей отдали голос за Матвиенко.

Гвоздь в крышку гроба

Я сам много раз участвовал в избирательных кампаниях. И в основном в качестве кандидата. И даже выигрывал. При этом на действительно честных выборах. Поэтому знаю не понаслышке, как распределяются голоса на честных выборах и насколько невероятен этот результат.

Населению совершенно без разницы, как они это сделали. Какая разница обманутому, как его обманули. Обманутый просто не будет доверять обманщику в следующий раз. Я в очередной раз задаюсь вопросом: понимают ли многочисленные и хорошо оплаченные товарищи в погонах и без погон, что они делают? Просчитывают ли они последствия? Есть ли у них мозги и совесть? Если нет, то что у них вместо этого?

Наутро после этих выборов у меня перед глазами возник образ... Дорогой, обитый красным бархатом гроб с эмблемой Российской Федерации. Крышка уже наполовину приколочена гвоздями, уже немного потускневшими с декабря 2003 года. В эти мгновения вколачивается еще один гвоздь, яркий, позолоченный, острый и негнущийся. Уверенный в себе гвоздь. В гробу сладко посапывает Россия. В правой руке у нее купленная в кредит иномарка, в левой - магазин с не очень свежими продуктами. Изнутри на крышке гроба рекламный плакат ипотечной компании о покупке квартиры. Уже всхлипывает Россия от недостатка кислорода да ворочается, когда очередной гвоздь вбивают. Но глубок еще сон и сладок.

Не знает еще она, что ей и чернику принесли, и настоятельно рекомендовали поесть. Те, кто заколачивает гвозди в крышку ее  гроба.

И в этом я с ними согласен: «Ешь чернику, Россия, прозревай!»