– А какие вещи я бы хотел сам написать? Это прочитанные тобой книги, которые выдают тебя с ушами… в лучших, конечно, твоих мечтаниях, надеждах, помыслах. Книги, которые выражают попросту тебя, твоё мироощущение (в идеальном векторе твоих поисков, в поисках внешней и внутренней гармонии).

Я бы никогда, скажем, не хотел бы написать книгу Набокова «Дар», несмотря на то, что в последнее время не раз к ней обращался, выписал из неё немало цитат, работал с ней с карандашом. Не мой мир!

Где те книги, что отвечают идеальному миру в нас?

Представьте, что мир литературы, его настроенческий, философский фон, определяли бы книги, подобные роману Миллера «Тропик Рака»? Вряд ли вам будет уютно в соседстве только с такими книгами. Поэтому душа требует романа «Кола Брюньон» Роллана, лирики Хименеса, произведений Грина, приключенческих книг Жюля Верна… Банальная вещь, в общем-то.

И когда я задал себе такой вопрос, оказалось, что у меня таких книг всего три – это «Лето Господне» Ивана Шмелёва, «Вино из одуванчиков» Рэя Брэдбери и «Мещерская сторона» Константина Паустовского. Вот и всё. Если избежать того, что мы называем требовательностью к сказанному тобой, то я бы добавил в этот ряд «Последний поклон» Виктора Астафьева, «Детство Никиты» Алексея Толстого, «Лето, прощай» того же Рэя Брэдбери и еще несколько.

Можно сказать, что эти книги – когда бы к ним ни обращался – всегда неизменно глубоко волнуют меня, раздражают, побуждают писать. Потому я и назвал их.

А первые три выстраивают мой «идеальный мир», по которому я хотел бы жить с другими людьми. И строить такой же мир – или близкий ему – на бумаге.