Среди самых цитируемых: «Все это было тщательно спланировано. И авторы этой стратегии рассчитывали, что санкционный шторм за несколько дней разрушит нашу экономику. Их сценарий не сбылся». Но и здесь есть место для дискуссий. Экономические санкции – это не залп реактивных «катюш» по позициям немецко-фашистских захватчиков, который в считанные минуты стирал с лица земли и захватчиков, и сами позиции.

Достаточно вспомнить те меры воздействия на нашу экономику, которые постепенно вводились начиная с 2014го года и последствия которых мы ощущали, что называется, «по нарастающей». Едва ли авторы «санкционной стратегии» в действительности рассчитывали на разрушение нашей экономики «за несколько дней». Рациональные критики тут же заявили, что оценивать последствия уже введенных санкций явно преждевременно, а то и вовсе наивно.

Наивно-то наивно, но правительство предлагает определенные меры, причем достаточно разумные с точки зрения экономической теории. Насколько они окажутся реализуемыми на практике – другой вопрос. И, в конце-то концов, давайте будем справедливы к Михаилу Владимировичу: он что, должен был выйти на трибуну Госдумы и заявить «нам конец»? Вряд ли бы он после этого остался главой правительства, а кадровые перестановки в такой ситуации, как наша нынешняя, – совсем лишнее дело.

Впрочем, спешить с жизнеутверждающими выводами тоже не стоит. Михаил Мишустин в Думе говорил о том, что за два года пандемии «…мы создали фундамент, на котором можно строить крепкую и современную экономику». А вот глава Счетной палаты Алексей Кудрин прогнозирует снижение ВВП в нынешнем году более чем на 10%. Алексей Леонидович – скептик известный, а верить, конечно, хочется в лучшее… Да только вот не раз уже бывало, что именно кудринские прогнозы сбывались… с мрачной точностью.

В Думе тот же Михаил Мишустин говорил о необходимости минимум полугода для того, «чтобы при таком ударе перестроиться». Но для того, чтобы перестраиваться, нужно сначала понять, как изменился мир и наше место в нем. Доходы бюджета-2022 примерно на треть состоят из «углеводородных денег». Каким будет в действительности спрос на российские энергоносители в азиатских странах? С каким дисконтом их туда потребуется поставлять? Как быстро мы сможем переориентировать потоки с запада на восток, если уже полвека старательно развиваем инфраструктуру именно в западном направлении? Кто сейчас возьмется сказать, насколько «недружественные страны» в действительности смогут отказаться от импорта нефти и газа из России?

По поводу отказа европейских стран впору пари заключать, обойдутся они без нашего «голубого топлива» или нет. Скорее всего, не обойдутся: не зря же страны ЕС говорят, что смогут полностью ликвидировать зависимость от российского газа через два года. И решение о переходе на расчеты в рублях – безусловно, остроумное и даже красивое «в моменте», лишь ускорит это: изменяя валюту расчетов, т. е. существенное условие действующих контрактов в одностороннем порядке, мы автоматически становимся ненадежным поставщиком. С такими стараются дела не иметь.

Юмор ситуации, хотя и черный, состоит в том, что в ЕС занимались обеспечением энергобезопасности и снижением зависимости от российских энергоресурсов примерно так же, как мы – слезанием с «нефтяной иглы» и импортозамещением: вроде бы надо, вроде бы делаем, но как-то без спешки, терпит же – до поры до времени. Теперь, когда пора пришла и время настало, ситуация сложилась непростая в равной мере и для нас, и для ЕС.

Правда, тут надо учитывать еще одно обстоятельство: дорогой газ – это праздник не для стран-экспортеров, а для сторонников альтернативной энергетики. Ее развитие замедлялось относительно высокой себестоимостью, а теперь, когда газ резко подорожал, переход к возобновляемым источникам энергии становится не только данью экологическим идеалам, но и вполне экономически эффективным решением. Это, конечно, вопрос еще не месяцев, но уже – лет, а не десятилетий. И тут мы оказываемся по разные стороны: европейские государства будут использовать возобновляемые источники, а мы – искать, куда деть нефть и газ, общемировая потребность в которых начнет сокращаться.

По удивительному стечению обстоятельств, о радужных перспективах адаптации отечественной экономики российский премьер говорил в Госдуме 7 апреля, а на следующий день, 8 апреля, Совет ЕС опубликовал уже пятый по счету пакет санкций. Им вводится запрет на экспорт из ЕС в Россию высокотехнологичной продукции, а с 1 августа – эмбарго на поставку нашего угля в европейские страны. Кроме того, запрещается импорт российских цемента, удобрений, морепродуктов, древесины и спиртных напитков.

Насколько новая порция санкций чувствительна для России в целом? 13 апреля первый вице-премьер в Совете Федерации был менее оптимистичен, чем его непосредственный начальник в Госдуме несколькими днями раньше: Андрей Белоусов заявил, что одним из главных рисков на сегодня является «просадка» российской экономики из-за логистических ограничений и недостатка ликвидности. Ссылаясь на данные, получаемые от руководителей «системообразующих предприятий», он говорил, что в промышленности и торговле снижение объемов производства составило около 11%, в других секторах – 9–10%. Что-что там говорил Кудрин? Впрочем, может быть, до конца года все еще наладится? Хорошо бы, конечно, понять – это мнения начальника и одного из главных подчиненных расходятся или Мишустин проявлял оптимизм до оглашения пятого пакета санкций ЕС, а его первый зам пессимизм – после того?

В общей неопределенности очень трудно определенно оценить осложнения для экономики Архангельской области. Вроде бы в ближайшее время прямых угроз не видно: удобрений на экспорт мы не производим, а цементный завод в Савинске приказал долго жить безо всяких санкций «недружественных стран». Немного сложнее дело обстоит с древесиной, но, как объясняют специалисты, ни целлюлоза, ни предметы сангигиены, ни пеллеты под эту категорию вроде как не попадают. Массового производства морепродуктов экспортного качества мы тоже не наладили, а то, что попадет под запрет, сами съедим. Хуже всего – со спиртными напитками. Европейским буржуинам придется обойтись без русской водки, а нам – помогать отечественным производителям, истребляя их продукцию. И вот тут мы точно сопьемся.

Причем лечить последствия злоупотребления алкоголем может оказаться нечем: фармацевтическая продукция неумолимо дорожает. Значительная часть лекарств либо непосредственно производится за рубежом, либо из импортных субстанций, поэтому даже стоимость отечественных вроде препаратов определяется долей импортных составляющих и реальным соотношением отечественной валюты с мировыми, которое теперь вычисляют по ценам на АлиЭкспрессе и тому подобных площадках. И касается это не только лекарств.

Поводов для лишнего оптимизма ситуация не дает. Кажется, жизнь все отчетливее сулит нам ремейк старого доброго рассказа Василия Шукшина: а поутру они проснулись. Впрочем, рано судить, насколько горьким будет похмелье. Надо набраться терпения и посмотреть, как будет развиваться ситуация в отечественной экономике в ближайшие несколько месяцев.

И не забывать о том, что страны, теперь называемые недружественными, продолжают обсуждать дальнейшие санкции