Во-вторых, 21 мая исполняется сто лет со дня его рождения. Третий подряд юбилей среди писателей-фронтовиков: в первых числах мая Виктор Астафьев, затем в самый день Победы – Булат Окуджава, теперь вот Борис Васильев. Все они 1924-го года, все они хлебнули, по выражению Константина Симонова, «разных дней войны», хорошо знали, что такое война: «Мы взрывали, вместо того чтобы строить; ломали, вместо того чтобы чинить; калечили, вместо того чтобы помогать, и убивали, вместо того чтобы в счастье и нежности зачинать новые жизни».

Именно военная проза и принесла Борису Львовичу известность – в 1969-м в «Юности» опубликована повесть «А зори здесь тихие», пять лет спустя – «В списках не значился». Военная проза была по справедливости оценена читателями и властями: премия Ленинского комсомола (1974), Государственная премия СССР (1975).

.

Несправедливо другое: для основной массы наших сограждан Борис Васильев так и остался писателем-фронтовиком, хотя из-под его пера вышли десятки рассказов, повестей и романов. Это и сравнительно поздний цикл романов о Древней Руси, и потрясающая семейная хроника Олексиных, начатая еще в конце 1970-х романом о русско-турецкой войне «Были и небыли».

Особняком стоит повесть «Летят мои кони…». Она впервые была опубликована в шестом – июньском – номере за 1982-ой год все той же «Юности». Вроде бы, ничего экстраординарного в ней и не было, но в духоте пафоса последних месяцев брежневского застоя «повесть о своем времени» – а именно так звучит ее подзаголовок – была как глоток свежего воздуха благодаря пронзительной искренности и доверительности. И дело тут не только в блестящем слоге и ярких образах, а в силе любви и благодарности людям из «своего времени», из своей жизни, которыми Борис Львович наполнил повесть-исповедь, начинающуюся словами «А сейчас я еду с ярмарки».

Больше всего, пожалуй, бабушке – именно о ней написан десяток страниц: «Я мог бы вспоминать о ней бесконечно». Первой учительнице, «которая видела долг свой не в том, чтобы, нафаршировав детей знаниями, изготовить из них будущих роботов-специалистов, а в том, чтобы воспитать Граждан Отечества своего...». Маме, которая «попутно, походя, без громких слов прививала мне великое чувство повседневного бытового интернационализма» – как же остро этого нам не хватает сегодня…

Знакомым и незнакомым ровесникам: «Вы спасали меня, когда я метался в Смоленском и Ярцевском окружениях летом сорок первого, воевали за меня, когда я скитался по полковым школам, маршевым ротам и формировкам, дали мне возможность учиться в бронетанковой академии, когда еще не был освобожден Смоленск».

Александру Твардовскому и Борису Полевому, собственно, и давшим «путевку в жизнь» писателю Борису Васильеву.

А еще – очень много об отце: «У красного командира, контуженного немцами и раненного белоказаками, восторженно горят глаза, а … у слушателя – круглоголового, круглоглазого и круглоухого – бегут мурашки по коже. Пока – от чужого восторга перед всемогуществом человека, завтра – от собственного. Важно посеять этот восторг. Найти время, чистое сердце и добрые семена». Уже после войны, выйдя в отставку, со «спокойной мудростью отец не замечал холуйского стремления «достать», «добыть», «купить», «продать», а если суммировать – «чтобы как у людей». Чтоб жена в кольцах и дочь в дубленке, чтоб «сам» в машине, а дом – в книгах, которые никто не раскрывает. И какой же надо обладать душой, чтобы выдержать чудовищное давление пресса, имя которому – «как все»!»

«Последнему святому города Смоленска» доктору Янсену, благодаря которому автор и появился на свет. И – родному городу, от которого «остались осколки, как от греческих амфор»: «Мне сказочно повезло: я увидел свет в городе Смоленске».

«Я, Васильев Борис Львович,
родился 21 мая 1924 года
в семье командира Красной Армии
в городе Смоленске на Покровской горе».

А мне сказочно повезло, что в пятнадцать лет прочитал «Летят мои кони…». И тут спасибо уже моему отцу. У нас с ним были читаемы – и почитаемы – Иван Ефремов, Константин Симонов и – Борис Васильев. Но Ефремова и Симонова к моменту моего взросления уже не было в живых, а Васильев существовал «в этом времени». Хорошо помню, как в первый рабочий день после возвращения из летней экспедиции – папа был геологом – он вбежал домой со словами: «В «Юности» вышла новая вещь Бориса Васильева. Справа, как эпиграф, четыре строчки из анкеты…»

«Приснись мне, отец! Протяни яблоко. Согрей. И успокой...»

Васильев с благодарностью пишет о книгах «скромного Данилевского» и Лидии Чарской, научивших его восторгаться родной историей. У меня за интерес и любовь к ней есть ничуть не меньше оснований благодарить «Летят мои кони…», где вместо повсеместных в начале 1980-х назиданий – простые слова, в которых так и слышится искреннее недоумение: «Я прожил без малого шесть десятков, я еду с ярмарки и все никак не могу понять, как можно не восторгаться, не любить, а то и просто не знать истории родной страны». Ах, как нам этого не хватает сегодня…

Страшные страницы юности Бориса Васильева для нас тоже стали историей. Ранним утром 22 июня 1941 года четыре мальчишки спрятались от ливня под навесом над подъездом своей бывшей школы. Из двери вышел директор. «Лицо его было серым. «Мальчики, – сказал он. – Война, мальчики». А мы заорали «ура!». Из четырех семнадцатилетних парнишек, глупо оравших «ура!» в день начала Великой Отечественной войны, в живых остался я один». И нет для меня более яркой и более страшной иллюстрации судьбы этого поколения…

Когда Борис Васильев писал «Летят мои кони…», ему было лет пятьдесят семь – пятьдесят восемь. Теперь я и сам вплотную приблизился к этому рубежу. «Чувства притупляются, как боевые клинки: об них уже не обрежешься, не вздрогнешь вдруг от запаха первого снега, от цвета свежей смолы, от стука вальков на реке».

Жизнь человеческая никогда не умещается на книжную полку.

«Прожитая жизнь – одеяло, которым тебя когда-нибудь закроют с головой. Оно может оказаться теплым, коротким или подмоченным, а у меня – лоскутное. Ничто не вечно, но если хоть один лоскутик мой понадобится людям через четверть века, я буду иметь все основания считать себя счастливцем».

Прощание с Борисом Васильевым 14 марта 2013 года проходило в Центральном доме литераторов на Большой Никитской. Вел печальную церемонию председатель Союза писателей Москвы Сергей Филатов, короткое время в начале 1990-х возглавлявший Администрацию Президента России – один из немногих шестидесятников, не потерявших лицо, не изменивший своим убеждениям оказавшись почти на самой вершине государственной власти. Свободные места в относительно небольшом зале были. Сергей Александрович грустно подумал вслух, что если бы Борис Васильев умер лет на десять раньше, очередь из желающих проститься с ним растянулась бы до Кремля.

Столетний юбилей писателя в прошлый вторник прошел и вовсе почти незаметно. Его упомянули в нескольких новостных выпусках разные телевизионные каналы. Исключение, пожалуй, лишь «Культура», показавшая документальный фильм «Счастливый билет Бориса Васильева», снятый пятнадцать лет тому назад. Собрались, как сообщил ТАСС, в книжном клубе «Достоевский» на творческий вечер «артисты и современные писатели – участники спецоперации». Да еще Первый канал анонсировал на субботу «легендарное кино «А зори здесь тихие…»

А может быть, и хорошо, что обошлось без помпезных публичных мероприятий? «Он говорил только о друзьях, и зло не имело у него права голоса. Он жил с ощущением, что кругом только очень хорошие люди … Он никогда не входил первым, никогда никого не отталкивал …». Написал это Борис Васильев о своем отце, но и сыну было бы неловко, начни мир крутиться вокруг него. И память о таком человеке тоже должна быть тихая, непомезная.

Если в Москве у вас найдется немного свободного времени, доберитесь до Ваганьковского кладбища. После церкви сверните направо по указателю – странное совпадение – «Васильевская аллея», пройдите по ней до конца, поверните налево, и идите вниз, пока с правой стороны не начнется ограда, отделяющая кладбище от железнодорожных путей. Шагов через пятьдесят – плоская серая плита.

21 мая нынешнего года сюда пришел едва ли десяток из миллионов москвичей, из целого поколения, выросшего на книгах Бориса Васильева. «Если хоть один лоскутик мой…» Если в Москве у вас найдется немного свободного времени, доберитесь. Это так важно, не только для Бориса Васильева, но и для нас самих, особенно сегодня.

«А справедливость – это победа добра. И я мечтаю об этой победе. Я мечтаю о ней постоянно, неистово и нетерпеливо и сражаюсь за нее на всех доступных мне фронтах. Добро должно восторжествовать в этом мире, иначе все бессмысленно».

«Ах, как быстро летят мои кони!..»